История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

Четверть часа спустя бедная Адель, посопротивлявшись сну, сколько могла, должна была, наконец, сдаться, и упала на мою грудь. Она проспала глубоким сном два с половиной часа, и я охранял ее сон. Единственное, что я сделал, и что меня порадовало, я убедился, что на ней больше не было штанов, ни черных, ни какого-нибудь другого цвета. Ее намерение мне стало ясно, но я хотел убедиться в этом явным образом; для этого следовало мне скрыть мое открытие, облегчив ей выполнение ее замысла, каков бы он ни был. Пробудившись, она сочла, что оказалась в каком-то другом мире; видя, что она не только у меня в объятиях, но и я – в ее, она не могла найти достаточно слов, чтобы выразить свои извинения. Я счел себя обязанным, из соображений гуманности, подарить ей нежный поцелуй, дабы доказать, что она доставила мне лишь удовольствие, и это ее успокоило. Но, желая привести себя в приличный вид и оправить юбки, она вынуждена была приоткрыть бедра. Она их быстренько снова прикрыла, но мой смешок вызвал ее ответный, и у нее хватило присутствия духа сказать мне, что, кстати, черный цвет не будет больше внушать мне мрачных мыслей. Некоторые потребности заставили нас остановиться в Мулене, где мы оказались атакованы восемнадцатью-двадцатью женщинами – торговками ножей, ножниц и множества других безделушек из стали. Я сделал подарки девушке и ее отцу из того, что они сочли красивым, но мы изрядно посмеялись над торговками, которые, из желания продать свой товар, буквально передрались между собой. Мы прибыли в С.-Пьер в начале ночи, но за четыре часа, что мы потратили на эти девять лье, Адель стала вести себя свободно со мной, как будто я стал ее старым приятелем. Я держал ее сидящей то на моем правом бедре, то на левом, так, чтобы она могла разговаривать, глядя на меня; она рассказывала мне разные байки, смеялась над моими, и если бы я не давал ей время от времени нескольких поцелуев, она сочла бы, что это оттого, что мне что-то в ней не понравилось. В С.-Пьер мы нашли превосходный ужин, благодаря заботе Клермона, который туда прибыл за два часа до нас и уже ушел спать. Нам застелили две большие кровати в той комнате, где мы ужинали; я сказал Моро, что он может ложиться с Аделью без всяких церемоний. Он сказал, что уже пять лет, с тех пор, как он овдовел, он все время спит вместе с ней, не забывая, что он ей отец, но в эту ночь ей придется спать одной, потому что, если он хочет получить свои деньги, он должен быть в Невере на рассвете, и поэтому должен уехать сейчас и подождать нас там.

– Если бы вы мне об этом сказали, мы остановились бы ночевать в Невере.

– Это неважно. Я проделаю эти три с половиной поста верхом. Я оставляю вам мою дочь. Ей с вами будет спокойней, чем в почтовой коляске.

– Не сомневайтесь, месье Моро. Мы оба будем вполне благоразумны.

– Не пейте слишком много, дорогой папа, потому что вам предстоит ехать на лошади.

После его отъезда я сказал Адели идти ложиться.

– И если вы не считаете меня своим добрым другом, ложитесь одетая. Меня это не обидит, моя милая малышка.

– Не считаю возможным выказывать вам такое недоверие. Она вышла не надолго, затем вошла обратно, закрыла дверь и, будучи в последней юбке, подошла меня поцеловать. Я писал.

– Дорогая Адель, моя милая соня, я умираю от желания увидеть вас снова спящей в моих руках.

– Ладно. Приходите. Я буду спать.

– Все время?

– Все время.

– Посмотрим. Давайте.

Я бросаю перо и в минуту избавляюсь от своего комнатного платья и держу смеющуюся Адель в своих объятиях, полную огня, прильнувшую ко мне, просящую меня только, некоторое время спустя, поберечь ее. Я делаю все, что она хочет; но полчаса спустя Венера овладевает ею столь живо, что она позволяет мне все, попросив только поберечь ее честь, и, после кровавой жертвы, я сдерживаю свое слово; затем мы засыпаем. Стучат; это Клермон, который говорит, что прозвонило пять часов. Я спрашиваю кофе. У меня нет времени подарить «бонжур» Адели, но я обещаю ей сделать это дорогой.

Она быстро встает, она видит свои простыни, она вздыхает, затем смеется, оправляет постель, затем, немного задумчивая, пьет кофе, и вот уже мы вдвоем в моем солитере, влюбленные, довольные, возобновляем наши занятия, в отчаянии от того, что наше путешествие недостаточно долгое. Мы встретили в Невере добряка Моро, горюющего, что его должник может отдать ему две сотни франков лишь к полудню; он не смеет просить меня подождать, но я его ободряю, говоря, что мы там пообедаем, если он обеспечит нам добрый обед. Он обещает, и мы идем запереться в комнате, чтобы защититься от кучи женщин, которые стараются всучить нам свои товары.