История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9

– Когда я меняю рубашку, я мою руки, а когда я мою руки, я мою также и лицо, а лицо мужчины моют вместе с бритьем.

– В котором часу делаете вы эти омовения?

– Когда я встаю, когда возвращаюсь, чтобы идти обедать в городе или чтобы пойти в оперу, и когда ложусь спать, потому что девушка, что находится в постели со мной, не должна находить мое лицо неприятным из-за бороды.

Я восхвалил его опрятность. Я заметил, что его лакей положительно только провел бритвой по пене, что заняло только минуту. Я оставил его, чтобы пойти писать. Он спросил, обедаю ли я у себя, и я ответил, что да. Я подумал, что он может прийти ко мне, и был прав. Я известил повара, чтобы он проявил себя более, чем обычно, потому что я кое-кого жду.

В полдень ко мне постучалась Бинетти и, обрадованная, что застала меня, зашла в мою комнату, говоря, что пришла поесть моего супу.

– Ты доставила мне большое удовольствие, потому что все время есть в одиночку мне надоедает.

– К тому же мой муж предаст себя дьяволу, чтобы узнать, где я обедала.

Эта женщина мне нравилась. Ей тогда было тридцать пять лет, но никто не мог бы ей дать больше двадцати двух-двадцати трех. Она была очаровательна во всем, и ее прекрасные зубы и превосходные губы заставляли критика убедиться, что ее рот не был слишком велик; кроме того, она обладала веселым нравом, развлекавшим компанию.

В половине второго появляется милорд Пембрук, и они оба, ла Бинетти и он, издают крик удивления. Я слышу от милорда, что он был влюблен в нее в течение шести месяцев, что он писал ей пламенные письма, и что она им все время пренебрегала; я слышу от нее, что она не желала его слушать, потому что этот сеньор – самый большой развратник во всей Англии, и что это ошибка, потому что он – сама любезность. Поцелуи, сопровождающие это объяснение, демонстрируют взаимное удовольствие сторон. Летят восхваления случаю, что привел меня к знакомству с важным министром, и мы садимся за стол, где нас ждут изысканные яства, английские и французские. Милорд клянется, что никогда и нигде еще так хорошо не обедал, и сетует, что я не зову компанию каждый день. Бинетти была лакомкой и гурманкой не менее, чем англичанин, и мы, просидев за столом два часа, поднялись очень веселые и с большим желанием предаться любви, но Бинетти, имея большие планы, не желала проявить слабость с англичанином: изобильные поцелуи и ничего сверх того.

Занявшись книгами, что я купил, я оставил их за их секретными разговорами, и, чтобы помешать им напроситься ко мне на совместный обед в другой день, сказал, что надеюсь, что мне часто будет предоставляться случай на подобные радости. В шесть часов Бинетти велит отнести себя в Парк, чтобы оттуда пройти пешком к себе, милорд отправляется к себе переодеться, а я иду в Воксхолл, где встречаю того самого г-на Малиньяна, французского офицера, которому я открыл свой кошелек в Экс-ла Шапель. Он говорит мне, что ему нужно со мной поговорить, и я даю ему мой адрес. Я встречаю там человека, слишком хорошо известного, по имени шевалье Гудар, который много говорит со мной об игре, о девочках, которого тот же Малиньян представляет мне как человека редкостных качеств, который может мне быть весьма полезен в Лондоне, личность в возрасте сорока лет, с правильным лицом, по имени мистер Фредерик, сына покойного Теодора, так называемого короля Корсики, который за сорок лет до того умер в нищете в Лондоне, через месяц после того, как вышел из тюрьмы, где содержался за долги шесть или семь лет. Лучше мне было бы не ходить в Воксхолл в этот день.

Чтобы зайти за ограду, называемую Воксхолл, платят менее половины того, что платят в Ренелаг-Хаус, но удовольствия, которые там можно получить, велики. Хороший стол, музыка, променады в темных аллеях, где обитают вакханки, и променады в освещенных аллеях, где попадаются самые знаменитые красотки Лондона, от самого высокого до самого низкого пошиба.

Среди стольких удовольствий я скучал, поскольку у меня не было подруги ни для постели, ни за столом, и это продолжалось уже пять недель, что я был в Лондоне. Мой дом был заведен специально, чтобы я мог там прилично содержать любовницу; лорд Пембрук был прав: поскольку я был склонен к постоянству, мне не хватало для счастья только этого. Но как найти в Лондоне такую девушку, созданную для меня и напоминающую по характеру кого-то из тех, кого я так любил? Я уже видел в Лондоне полсотни девиц, которых все находили красивыми, и не нашел среди них ни одной, что меня бы полностью убедила. Я думал об этом постоянно. Мне пришла в голову странная идея, и я ей последовал.

Я отправился поговорить со старухой, что охраняла мой дом, и со служанкой, которая служила мне переводчицей; я сказал ей, что хотел бы сдать третий и четвертый этажи моего дома, чтобы заиметь компанию, и что, помимо того, что я плачу ей как хозяин, я дам ей еще полгинеи в неделю. Я сказал ей написать объявление на двери, в следующих выражениях: