История жены

В целом счастливые жены не были так категоричны, как несчастные. Они считали, что брак предполагает терпимость по отношению к недостаткам супруга и даже подчинение его интересам. Они верили в то, что задача сохранения брака лежит на их плечах, а не на плечах мужей. Одна жена дала в канун свадьбы три обещания, о которых рассказала мужу только через пятнадцать лет; вторая исправила ошибки молодости и со временем научилась «управляться» со своим мужем; третья постепенно отвадила своего мужа от «дурной компании»; четвертая дошла даже до того, что выдала своему мужу ключ от входной двери, чтобы тот мог возвращаться домой так поздно, как пожелает, пока ему не наскучит вседозволенность. Все они разделяли ту точку зрения, что дом должен быть убежищем, где муж может укрыться от напастей внешнего мира, будь то агрессивная рабочая среда или распутство и выпивка. «Настоящая женщина» была предана своей миссии хозяйки дома, жены и матери.

В некоторых письмах ощущается сильное влияние традиционных религиозных взглядов, согласно которым женщина была немощным сосудом и Бог предназначил ей повиноваться мужу и рожать детей. Наиболее необычным кажется письмо жены рабочего, которая ясно сознает свои классовые различия с большинством других корреспонденток и так уверенно довольна своей долей. Примечательно, что эта жена, которая была замужем сорок лет, и жены более старшего возраста были самыми счастливыми. Они преодолели трудный период притирания друг к другу, деторождения, стесненности в средствах и в поздние годы начали осознавать, насколько им повезло. Даже эта небольшая выборка может служить подтверждением слов многих современных психологов о том, что пожилые люди, сумевшие сохранить свой брак, переживают на старости лет расцвет отношений[405].

Развитие дискуссии в Великобритании и Европе

Статья в The Daily Telegraph не положила конец спорам по женскому вопросу. В Великобритании поборницам женской независимости Моне Кэрд, Саре Гранд и Оливии Шрейнер противостояли противницы реформ – например, Элиза Линн Линтон, миссис Хэмфри Уорд и популярная романистка Уида. Мужчины-писатели также не скрывали своего отношения к женскому вопросу. В отличие от более ранней прозы Остин, Бронте, Гаскелл и Диккенса, романы 1880–1890‐х годов уже необязательно завершались свадьбой: теперь брачная церемония могла расположиться в начале или середине романа, а следом могло идти описание проблем, которые она за собой повлекла. Или же в романе могло и вовсе не быть свадьбы[406].

Впрочем, британские романисты были на шаг позади своих коллег с континента: те уже в первой трети XIX века отказались от того, чтобы заканчивать произведение счастливой свадьбой, и начали описывать любовь, секс и замужество в более мрачных тонах. Уже в 1832 году вышел шокировавший читателей роман французской писательницы Жорж Санд «Индиана», где описывалась история жены, спасавшейся от своего насильника-мужа. В той части «Человеческой комедии», что была написана в 1830–1840‐х, Бальзак рассказывает о сумасбродных мужьях и отцах, сделавших своих жен и дочерей несчастными. В «Воспоминаниях двух юных жен» Бальзак предлагает будущим невестам две модели брака: традиционный брак, заключенный по уговору, и романтический брак, совершенный в порыве страсти. Две подруги, выпустившись из школы при монастыре, сделали выбор в пользу разных моделей: одна нашла мужа, руководствуясь интересами семьи, другая – велением собственного сердца. Несмотря на свой романтизм, Бальзак оказывается на стороне женщины, выбравшей быть хозяйкой и матерью, а та героиня, что предпочла страсть, теряет своего первого мужа в чаду безудержной страсти (!) и умирает во втором браке, не сумев совладать с собственной ревностью и тем самым выступая предупреждением другим.

Но образ несчастной жены par excellence создал писатель следующего поколения – Гюстав Флобер в романе «Госпожа Бовари». Она была всего лишь провинциальной глупышкой, впитавшей романтические иллюзии своего времени; но Флобер превратил ее в великую изменницу, к решению которой – отказу сохранять супружескую верность занудному провинциальному врачу – можно относиться скорее с сочувствием, чем с осуждением. В 1857 году консервативное правительство Наполеона III пыталось возбудить иск об оскорблении морали против Флобера и его издателей, но вынуждено было отступить перед красноречием судебного защитника и прогрессивного судьи, а также перед общественным мнением, которое стояло на стороне романа.