История Жиль Бласа из Сантильяны

Тогда я рассказал им историю дона Альфонсо де Лейва. Они выслушали ее со вниманием; а когда я сообщил о том, как от имени этого сеньора отнес Самуэлю Симону те три тысячи дукатов, которые мы у него украли, Ламела прервал меня и обратился к Рафаэлю.

– Отец Иларио, – сказал он, – в таком случае этот добрый купец больше не имеет оснований жаловаться на ограбление, так как похищенное было возвращено ему с лихвою, и наша с вами совесть может быть совершенно спокойна на этот счет.

– В самом деле, – сказал эконом, – перед удалением в монастырь мы с братом Амбросио тайно отослали Самуэлю Симону полторы тысячи дукатов с одним добрым клириком, который согласился взять на себя труд пойти в Хельву для возвращения вышеозначенных денег. Тем хуже для Самуэля, если он способен был принять эту сумму после того, как сеньор де Сантильяна возместил ему все полностью.

– Но ваши полторы тысячи дукатов, – спросил я, – были ли ему доставлены в точности?

– Без сомнения! – воскликнул дон Рафаэль. – Я готов отвечать за честность этого клирика, как за свою собственную.

– Я тоже за него поручусь, – сказал Ламела. – Это – благочестивый священик, наловчившийся в таких поручениях: из-за вверенных ему сумм у него уже было два или три процесса, и все он выиграл с возмещением судебных издержек.

Наш разговор продлился еще некоторое время; затем мы расстались, причем они увещевали меня непрестанно иметь перед глазами суд божий, а я препоручил себя их святым молитвам. После этого я немедленно отправился к дону Альфонсо.

– Вы ни за что не угадаете, – сказал я ему, – с кем мне только что довелось продолжительно побеседовать. Я пришел сюда прямо от двух знакомых вам почтенных картезианцев, один зовется отцом Иларио, другой – братом Амбросио.

– Вы ошибаетесь, – ответил дон Альфонсо, – я не знаю ни одного картезианца.

– Простите, – возразил я, – вы в Хельве видели отца Иларио в роли комиссара инквизиции, а брата Амбросио в должности повытчика.

– О небо! – с изумлением воскликнул губернатор. – Возможно ли, чтобы Рафаэль и Ламела стали картезианцами!

– Воистину так, – отвечал я. – Вот уже несколько лет как они приняли постриг; первый из них – эконом обители, второй – привратник. Один стережет казну, другой – ворота.

Сын дона Сесара задумался на несколько секунд, затем покачал головой.

– Я сильно подозреваю, – сказал он, – что господин комиссар инквизиции и его повытчик разыгрывают здесь какую-то новую комедию.

– Вы судите в силу предубеждения, – отвечал я ему, – но я говорил с ними и вынес более благоприятное впечатление. Правда, человеческая душа – потемки; но, по всей видимости, эти два мошенника действительно обратились на путь истинный.

– Это возможно, – сказал дон Альфонсо, – немало есть забулдыг, которые, возмутив мир своим распутством, затем удаляются в монастыри и предаются там суровому покаянию; от души желаю, чтоб наши два инока принадлежали к их числу.

– А почему бы и не так? – сказал я. – Ведь они добровольно приняли иноческий чин и уже долго ведут жизнь благочестивых монахов.

– Говорите что хотите, – возразил губернатор, – а мне все-таки не нравится, что монастырская казна находится в руках этого отца Иларио, к которому я поневоле чувствую недоверие. Вспоминая то, что он рассказал нам о своих милых похождениях, я дрожу за отцов-картезианцев. Я готов вместе с вами поверить, что рясу он надел совершенно искренне, но вид золота может вновь пробудить корыстолюбие. Пьяницу, отрекшегося от вина, не следует пускать в погреб.

Несколько дней спустя подозрения дона Альфонсо вполне оправдались: отец-эконом и брат-привратник скрылись, захватив монастырскую казну. Эта новость, немедленно распространившаяся по городу, разумеется, развеселила всех насмешников, которые радуются всякой неприятности, постигающей богатых монахов. Мы же с губернатором пожалели картезианцев, но не хвастались знакомством с двумя отступниками.

Глава VII Жиль Блас возвращается в свой замок Лириас. О приятной новости, сообщенной ему Сипионом, и о реформе, которую они произвели в своем штате

Я провел неделю в Валенсии, вращаясь в высшем свете и ведя жизнь графа или маркиза. Спектакли, балы, концерты, пиршества, разговоры с дамами – все эти удовольствия были доставлены мне сеньором губернатором и сеньорой губернаторшей, которым я так угодил, что они с сожалением отпустили меня в Лириас. Перед отъездом они даже заставили меня обещать, что я буду делить время между ними и своим эрмитажем. Было установлено, что зиму я буду проводить в Валенсии, а лето – в своем замке. Заключив со мной такое соглашение, благодетели мои наконец разрешили мне уехать, чтобы насладиться плодами их щедрости, и я отправился в Лириас, весьма довольный своей поездкой. Сипион, с нетерпением дожидавшийся моего возвращения, очень обрадовался при виде меня, а я еще усугубил его радость подробным рассказом о своем путешествии.