История Жиль Бласа из Сантильяны

Если какой-нибудь коварный читатель, вспомнив о тех интимных разговорах, которые происходили у меня с Лаурой в Гренаде в бытность мою секретарем маркиза де Мариальва, вздумает заподозрить, будто я могу оспаривать у вышеозначенного вельможи честь родства с Лукресией, то я, к стыду своему, готов признаться, что эти подозрения неосновательны.

Я, в свою очередь, дал Лауре отчет о главнейших своих приключениях и нынешнем положении дел. Она выслушала мой рассказ с величайшим вниманием, убедившим меня в том, что я ей не безразличен.

– Друг Сантильяна, – сказала она, когда я кончил, – вы, как я вижу, играете весьма приятную роль на сцене жизни; вы не поверите, до какой степени я этому рада. Когда я повезу Лукресию в Мадрид, чтобы устроить ее в труппу Принцева театра, то льщу себя надеждой, что она найдет влиятельного покровителя в лице сеньора де Сантильяна.

– Не извольте сомневаться, – отвечал я. – Можете на меня рассчитывать: я помещу вас и вашу дочь в эту труппу, когда вам будет угодно. Я могу вам это обещать, не преувеличивая своего влияния.

– Я бы поймала вас на слове, – подхватила Лаура, – и завтра же уехала бы в Мадрид, если бы не была связана контрактом со своей труппой.

– Королевский приказ может порвать ваши узы, – возразил я. – Это дело я беру на себя. Вы получите приказ меньше чем через неделю. Я доставлю себе удовольствие похитить Лукресию у толедцев. Такая прелестная актриса создана только для придворных. Она принадлежит нам по праву.

Лукресия вошла в комнату, когда я заканчивал эту речь. Мне показалось, что я увидал богиню Гебу: так была она мила и изящна. Она только что встала, и естественная красота ее, сияя без помощи искусственных средств, являла взорам очаровательное зрелище.

– Подойдите, племянница, – сказала ей мать, – подойдите и поблагодарите этого сеньора за его доброжелательство по отношению к нам. Это один из моих старых друзей, который пользуется большим влиянием при дворе и берется перевести нас обеих в Принцев театр.

Эти слова, видимо, доставили девочке удовольствие, потому что она сделала мне глубокий реверанс и сказала с обворожительной улыбкой:

– Я приношу вам нижайшую благодарность за ваше любезное намерение. Но, желая похитить у меня зрителей, относящихся ко мне с любовью, уверены ли вы, что я понравлюсь мадридской публике? Я, может быть, проиграю при обмене. Помнится, я слышала от тетушки, будто ей случалось видеть актеров, блиставших в одном городе и вызывавших возмущение в другом. Это меня пугает. Страшитесь же подвергнуть меня презрению двора, а себя его упрекам.

– Прелестная Лукресия, – отвечал я, – ни вам, ни мне незачем этого бояться. Я скорее опасаюсь, что, зажигая все сердца, вы вызовете раздор среди наших грандов.

– Опасения моей племянницы, – промолвила Лаура, – более обоснованны, чем ваши; но я надеюсь, что и те, и другие окажутся напрасными: если Лукресия и не прогремит своими прелестями, зато она не такая уж плохая актриса, чтобы заслужить презрение.

Мы еще некоторое время продолжали этот разговор, и по той лепте, которую внесла в него Лукресия, я смог заключить, что это девушка выдающегося ума. Засим я распрощался с обеими дамами, заверив их, что они незамедлительно получат приказание отправиться в Мадрид.

Глава II Сантильяна дает отчет о своей поздке министру, который поручает ему устроить приезд Лукресии в Мадрид. О прибытии этой актрисы и ее первом выступлении при дворе

По возвращении в Мадрид я застал графа-герцога в нетерпеливом ожидании известий относительно успеха моей поездки.

– Жиль Блас, – сказал он мне, – видел ли ты эту актрису? Стоит ли она того, чтобы выписать ее ко двору?

– Ваша светлость, – отвечал я ему, – молва, которая обычно больше, чем нужно, хвалит красивых женщин, еще недостаточно хорошо отзывается о юной Лукрессии: это существо изумительное как по красоте своей, так и по талантам.

– Возможно ли, – воскликнул министр с чувством внутреннего удовлетворения, которое я прочел в его глазах и которое внушило мне мысль, что он послал меня в Толедо в своих собственных интересах, – возможно ли, чтобы она была так прелестна, как ты, говоришь?

– Увидев Лукресию, – отвечал я, – вы согласитесь, что расхваливать ее можно, только преуменьшая ее прелести.

– Сантильяна, – сказал министр, – расскажи мне подробнее о твоем путешествии; мне будет очень приятно о нем услышать.

Желая удовлетворить своего начальника, я принялся за рассказ и изложил ему все, вплоть до истории Лауры. Я сообщил, что эта актриса родила Лукресию от маркиза де Мариальва, португальского вельможи, который, проездом остановившись в Гренаде, влюбился в Лауру. Когда я, наконец, подробно описал ему все, что произошло между актрисами и мною, он сказал мне: