История животных

В “Истории животных” не встречается ни позднеаристотелевского понятия и термина “энергия”, ни столь первостепенного, например, уже для трактата “О душе” неологизма “энтелехия”. Сталкиваемся здесь и с рядом более частных отличий от позднейших трактатов в понимании развития организма, а равно в истолковании отдельных начал (стихий) и их свойств. Так, стихия земли в той же книге IV “Метеорологики” сближена с началом холода, а в “Истории животных” и в трактате “О частях животных” точка зрения иная (см. примеч. 33 к кн. третьей). Согласно § 21 книги десятой нет отделения семени от каждой части тела, иначе пришлось бы признать, что целое присутствует одновременно в каждой своей части; но глава XX книги первой “О возникновении животных” как раз это и признает, причем в трактате “О возникновении животных” автор вообще отказывается от важного для “Истории животных” понятия “женское семя”. Все эти расхождения могут быть объяснены тем, что “История животных” написана раньше, чем “Метеорологика”, “О возникновении животных” и “О душе”. “История животных” создана Аристотелем в период его наибольшего отхода от платонизма и погружения в естественно-научный материал; позже он вновь приблизился к свойственному его учителю, Платону, признанию самостоятельного и первостепенного значения сверхчувственной реальности, однако приблизился уже обогащенный эмпирическим материалом “Истории животных” и теоретико-биологических трактатов, а также разработанным во многом на их же наглядной основе исследовательским аппаратом четырехаспектной причинности, энергии, энтелехии и т. д. (Diinng, 1966).

Впрочем, не следует преувеличивать и различия в указанных отношениях между последовательными стадиями в развитии философского, научного и логического аппарата Аристотеля. Для всех этих стадий был верно подмечен тот первостепенный общий момент, что Аристотель не меньше, чем Платон, “признает и красоту, и благо, и совершенство, приписывая им действенное значение, но только не выводит их за пределы природы и человеческого общества”; причем согласно Аристотелю (как в “Истории животных” и других биологических трактатах, так и в позднейших, наиболее дидактичных его сочинениях) индивидуальная душа теснейшим образом связана с телом, а через него с природой, самую сущность которой “составляет беспрерывное изменение или движение в широком смысле слова. Оно бывает четырех видов: качественное изменение, количественное (увеличение и уменьшение), перемещение в пространстве и, наконец, возникновение и разрушение, которые являются результатом ряда других изменений. Так как Вселенная конечна (это положение Аристотель заимствовал у Платона, дав ему свое обоснование), то количество форм и их видов также конечно; формы постоянны, и предметы одного и того же вида разнятся незначительно в зависимости от материи и случайных обстоятельств. Если оставить в стороне небесные светила — существа вечные, то вся жизнь природы в подлунном мире сводится к вечной смене одних и тех же форм, возникающих и исчезающих вместе с телами. В таком виде у Аристотеля завершается синтез Гераклита и Парменида, начатый Платоном” (Карпов, 1937, с. 21).