История жизни, история души. Том 3

Синее небо венчает собою Вечную синь моей ясной любви...

Рад я погоде, доволен судьбою,

Каждой надежде велевшей - живи!

Мило мне месяцев преображенье,

Шалости вёсен, премудрости зим:

Все они стали Твоим украшеньем,

Как Ты сама — утешеньем моим.

* * *

Нежный строй голосов отзвучавших Я в сегодняшнем лепете чую;

В робкой бледности — краску иную,

Трепет зарев, ещё не пылавших...

В дне вчерашнем иль завтрашнем — где мы? Где мы, сердце? В тумане глубоком Ты провидишь недремлющим оком Всем поэтам присущую тему.

Умереть бы в печалях, весельях, -О, любовь! - как часы и мгновенья,

В непрестанном и вечном движенье... Умереть бы на этих качелях!

ВАЛЬКУР

«Его Величества виктории» Старинная гравюра

В садах зелёных Жар черепиц —

Кров для влюблённых Залётных птиц...

И каждый кустик -Хмель, виноград -Тех в дом свой пустит,

Кто выпить рад.

По многим жаждам

Есть погребки — Служанки в каждом Не столь робки... Поля,овраги, Дороги, май... Друзья! Бродяги!

Ну чем не рай?

БРЮССЕЛЬ

Карусель

Мимо ямы Стороной Мчи меня, мой Вороной!

В. Гюго

За кругом круг упряжки коней,

За другом друг сто тысяч кругов...

Под вой гобоя, под визг рожков Крутись, вертись, кружись веселей! Пока хозяин с хозяйкою чинно Гуляют за городом по парку,

На карусели солдат кухарку Катает — видный собой мужчина. Кружитесь, кони, услада слуг,

Под крик кларнета: покуда с вас Зеваки круглых не сводят глаз, Карманник не покладает рук.

Когда слоняешься ты с толпою,

В затылке гулко, в желудке сладко, Не то что славно, не так чтоб гадко, А шатко-валко, как с перепою. Кружитесь, кони, не зная троп,

Ни вкуса сена, ни жала шпор...

Пусть вас уносит во весь опор Ваш вечно круглый шальной галоп! Ещё быстрее! Голубку скоро Захочет голубь от карусели Отвлечь: другое пойдёт веселье Без госпожи и её надзора. Кружитесь, кони! Плащ тёмный свой Усеял звёздами небосклон;

Уже уходят она и он;

Кружитесь под барабанный бой!

МАЛИН

Краснеет замка черепица Над синей пропастью двора... Толкает ветер флюгера И, подразнив их, дальше мчится Тревожить льны и клевера.

Сахару луговых просторов,

Их серебристый травостой, Перекроил деревьев строй На сотни новых кругозоров Волнистой линией густой.

По этим ласковым равнинам Бесшумно мчатся поезда... Дремлите, тучные стада,

В своём величии невинном Под тёплым небом цвета льда...

Неторопливым разговором Спешащий полнится вагон,

Где каждый тихо погружён В пейзаж пленительный, в котором Как дома был бы Фенелон.

STREETS*

II

Внезапно - что за наважденье! Реки тяжёлое скольженье Вдоль улицы средь бела дня!

За парапетом мелкой кладки,

Как продолжение брусчатки,

Течёт, молчание храня.

Так распростерлась мостовая,

Что бледная, как неживая,

* Улицы (англ.).

Густопрозрачная вода Отображает лишь туманы:

В ней эти виллы и каштаны Не отразятся никогда.

* * *

О, прелесть женская! О, слабость! Эти руки — Творительницы благ, гасительницы мук!

Оленья кротость глаз, «нет» говорящих вдруг Нам, что искушены в дурной мужской науке!

О, женских голосов врачующие звуки,

Пусть лгущие порой! О, благодатный круг Рыданий и рулад! О, песня, смех, испуг,

О, заглушённый стон в миг счастья, в час разлуки!

Как жизнь сама - жесток и страшен человек...

Ах, если бы вдали от схваток и от нег

Нам сохранить хоть край покинутой вершины!

Чтоб осенила нас младенческая твердь Доверия, добра... Что нас ведёт, мужчины?

И что оставим здесь, когда наступит смерть?

* * *

Печали, Радости, убогие скитальцы!

Ты, сердце, что опять, угаснув лишь вчера,

Пылаешь, — всё прошло; окончена игра!

И тени от добыч не удержали пальцы!

Сонм ненасытных чувств - отмучились, страдальцы! Отпелись, отклялись, отнежились — пора! Истоптанной тропой плетутся со двора Смех и старуха Грусть, — прощайте, постояльцы!

Безгрешен, отрешён, блаженной пустотой Наполненный — теперь ты познаёшь покой,

И в новой чистоте твой дух и ум — едины.

А сердце, что вчера, гордыней сожжено, Отчаивалось, - вновь к любви вознесено И постигает жизнь — предвестницу кончины.

О, жизнь без суеты! Высокое призванье —

Быть радостным, когда не весел и не нов Любой твой день в кругу бесхитростных трудов, И тратить мощь свою на подвиг прозябанья!

Меж звуков городских, меж гула и бряцанья, Настраивать свой слух на звон колоколов И речь свою — на шум одних и тех же слов,

Во имя скучных дел без примеси дерзанья!

Средь падших изнывать, затем чтоб искупить Ошибки прежних дней; и терпеливым быть В безмерной тишине возлюбленной пустыни...

И совесть охранять от сожалений злых, Врывающихся в строй намерений благих...

— Увы! — сказал Господь: всё это — грех гордыни!

* * *

Закон, система, запах, цвет!

Слова пугливы, как цыплята,

А на мечте — подошвы след.

Плоть стонет, на кресте распята...

И вас преследует, как бред,

Смех толп, соблазнами чреватый.

Неласковость небес глухих,

Цветов сомнительных цветенье,

Твои змеиные движенья,

Любовь, вино сосков твоих,

Наш грешный мир и рай Святых...

Нет смысла в этом наважденье Страдания и наслажденья -Нет объясненья нас самих!

* * *

Как волны цвета сердолика,

Ограды бороздят туман;