История жизни, история души. Том 3

Нам нечем заплатить за похороны их Священнику, что, мзду назначив, смотрит в оба... Напрасно мертвецы ждут савана и гроба, Простёртые в пыли - раскаянья живых.

Победу правит зло. Спешит убийца к банку,

Чтоб плату получить за пролитую кровь.

Нет, он не утомлён; готов к услугам вновь.

Свой окаянный труд начавший спозаранку.

Бог видел! Бог срывал летящие в безбрежность Помятые цветы — детей и женщин дух. Мужчины? души их не воспарят, как пух,

К блаженным небесам; и гнев и безнадежность Спаяли дух и прах. Как мы доверим их

^v Впервые: Русская мысль. 1998. Октябрь. № 4240. С. 13.

Священнику, что, мзду назначив, смотрит в оба? Напрасно мертвецы ждут савана и гроба, Простёртые в пыли — раскаянья живых.

Как нам существовать и верить в добродетель, Когда дозорит - смерть - стоит, взведя курок, Прохожим целя в лоб, чтоб замолчал свидетель, Чтоб бунтовщик затих, чуть выйдя за порог...

Женщины:

Повяжем чёрный креп. Нам выплакаться нужно, Нам не дали забрать их бедные тела...

Могила общая несчастных приняла.

Помилуй их, Господь! Все были безоружны.

Лион, 4 апреля 1834

Теофиль Готье^v 1811-1872

ТАЙНЫЕ СЛИЯНИЯ Пантеистический мадригал

Тысячелетьями, упрямо Сверкая средь голубизны,

Два камня греческого храма Друг другу поверяли сны.

Два перла, слёзы о Венере,

Меж раковинных тёмных створ, В неведомой ловцам пещере Вели свой тайный разговор.

Расцветшие в садах Гранады Под сладко шепчущей струёй, Две розы устремляли взгляды И лепестки — одна к другой.

Под куполом Святого Марка Блаженствовали — голубок И нежная его товарка,

Найдя укромный уголок...

V Впервые: Готье Т. Избранные произведения. В 2т. М., 1972. Т. 1.

Но время всё уничтожает,

И всё изменит суть и вид...

Колонна рухнет, перл растает.

Цвет сгинет, птица улетит,

И мира каждая частица Пополнит тигель бытия,

Чтоб снова к жизни возродиться Так, как прикажет Судия.

В таинственном преображенье Из праха взмоет красота,

И мрамор обретёт движенье,

И розой расцветут уста,

И разворкуются голубки И голуби в гнезде сердец,

И жемчуг превратится в зубки,

В пурпурный спрятавшись ларец...

Ах, не отсюда ль узнаванье Себя в другом - и торжество,

Когда, сквозь бездны расставанья, Душ утверждается родство?

Так, зачарован ароматом,

Летит к царице сада шмель,

И к атому стремится атом,

Незримую провидя цель,

Так память создаёт и лепит Грядущее - из пепла лет И воскрешает шёпот, лепет,

Журчанье струй, лазури цвет,

Мечты, объятья, сновиденья,

И те века, и ту весну,

Чтобы разрозненные звенья Соединились в цепь одну...

Чтоб не таилась под покровом Забвенья - страсти благодать,

Чтоб смог цветок — в обличье новом Румяных уст - себя узнать,

Чтоб древний жемчуг, мрамор вечный, Влекли сегодня, как магнит,

Улыбкой девушки беспечной И свежестью её ланит.

Чтоб воркованьем голубиным Ответствовал мне голос твой, Когда, в стремленье двуедином, Родным становится чужой!

Любовь моя, в том мире давнем, Где бездны, куши, купола, —

Я птицей был, цветком, и камнем, И перлом - всем, чем ты была!

ИЗ ВАРИАЦИЙ НА ТЕМУ «ВЕНЕЦИАНСКОГО КАРНАВАЛА»

1. На улице

Мотив заигранный, запетый,

Кто не дружил с тобой и как! Шарманок дряхлые фальцеты Под разъярённый лай собак,

И музыкальные шкатулки,

И канарейки — кто сильней?

И скрипки в каждом переулке,

И юность бабушки моей...

Кто скажет, что в убогом зале, Среди гирлянд и толчеи,

Под эту дудку не плясали Ремесленники и швеи?

Что в кабачках среди сирени,

От воскресенья охмелев,

Гуляки разных поколений Твой не горланили припев?

Его на хнычущем фаготе Тянул слепец и вдоль и вширь, Подхватывал на верхней ноте Четвероногий поводырь,

И худосочные певички,

В кисейных платьицах дрожа,

Его чирикали, как птички,

Меж столиков кафе кружа...

Но вот случилось Паганини Своим божественным смычком Коснуться темы, что доныне Слыла истёртым пятачком —

Чтоб вновь пустить на круговую, Варьяциями расцветив,

Затасканный напропалую Неумирающий мотив...

IV. Сентиментальный лунный свет

Сквозь исступленье карнавала Шутихою взмывает вдруг Над лунной прорезью канала Фонтаном в небо бьющий звук...

Напев шальной! Зачем в твой лепет И бубенцов твоих трезвон Вплетается страданья трепет,

Разлуки голубиный стон?

Из гулкой и туманной дали Зачем меня тревожишь вновь В своей негаснущей печали Ты, прошлогодняя любовь?

Былой апрель в лесу былого,

Зачем сжимаешь сердце в ком И пальцы нам сплетаешь снова Над первым голубым цветком?

О, как не отличить в сверлящей, Дрожащей звуковой волне Ребячливый твой голос, длящий Серебряную боль во мне!

В нём холод, пламя, смех, смятенье, Ложь, нежность, дерзость, плутовство... Подобно смерти упоенье,

С которым слушаешь его,

С которым алою капелью Душа сочится круглый год...

Так над колодезной купелью Роняет слёзы влажный свод...

Избитой карнавальной темы Варьяция! Сквозь слёзы — смех... Как от тебя страдаем все мы!

И я, пожалуй, горше всех...

ПОСМЕРТНОЕ КОКЕТСТВО

Ты, что в дубовый гроб навеки Меня положишь, - не забудь Мне чёрной тушью тронуть веки, А щёки — розовым, чуть-чуть.

Тогда под крышкой гробовою До Судного останусь дня Румяной, ясноглазой, тою,