История знаменитых преступлений

– С первым поручением мы разобрались, – продолжал Карл своим обычным тоном. – Перейдем ко второму. Полагаю, вы давно и довольно-таки близко знакомы с лакеем герцога Калабрийского.

– С Томмасо Паче? Мы с ним лучшие друзья.

– Чудесно! Теперь слушайте меня внимательно и помните: от вашего умения держать язык за зубами зависит благополучие вашей семьи. Против супруга королевы зреет заговор, и его устроители наверняка заручатся поддержкой слуги Андрея, того самого Томмасо, которого вы называете своим лучшим другом. Не расставайтесь с ним ни на минуту, следуйте за ним тенью, день за днем, час за часом! Мне будете докладывать в мельчайших подробностях все, что вам удастся узнать о действиях заговорщиков, и их имена.

– Это все, что ваша светлость соизволит мне приказать?

– Это все.

Нотариус почтительно поклонился и вышел, дабы без промедления приступить к исполнению приказов, только что им полученных. Карл же до утра писал письмо своему дяде, кардиналу Перигорскому, одному из самых влиятельных прелатов при Авиньонском дворе. В первую очередь он умолял дядюшку не допустить, чтобы Климент VI подписал коронационную буллу для Андрея, употребив для этого все мыслимые средства, а заканчивалось послание настоятельными просьбами добиться от Папы позволения ему, герцогу Дураццо, взять в жены сестру неаполитанской королевы.

– Мы еще увидим, дорогая кузина, кто из нас лучше понимает свои интересы, – проговорил он, запечатывая письмо. – Не желаете быть моим другом? Что ж, тогда мы станем врагами. Спите спокойно в объятиях своих любовников, когда придет время, я вас разбужу! Однажды я могу стать герцогом Калабрийским, и вам прекрасно известно, моя кузина, что это – титул наследника трона!

Начиная со следующего дня отношение Карла к принцу Андрею разительным образом переменилось. Он принялся осыпать венгра знаками самой живейшей симпатии и так искусно угождал его желаниям и вкусам, что даже брат Роберт поверил, будто герцог Дураццо не только не является противником коронации Андрея, но и всем сердцем желает, чтобы последняя воля его покойного дяди была исполнена. А если кому-то и могло почудиться, что он действует против принца, то оправдание было у Карла наготове: нужно было утихомирить неаполитанский люд, который в первом порыве ликования мог восстать против венгров. Герцог со всей горячностью заявил, что от души ненавидит многих придворных, своими советами вводящих Иоанну в заблуждение, и готов всячески содействовать брату Роберту в том, что касается свержения ее фаворитов, любыми средствами, какие бы судьба ему ни предоставила. Доминиканский монах едва ли поверил в искренность этого нового союзника, но с радостью принял его предложение всячески поддерживать принца Андрея, которое могло оказаться его воспитаннику очень полезным. Столь внезапную перемену в герцоге Дураццо он приписал их с королевой недавней ссоре и решил извлечь пользу из его мстительных чувств. Как бы то ни было, Карл в считанные дни сумел настолько расположить к себе принца, что они стали неразлучны. Когда Андрей отправлялся на охоту – развлечение, которое он предпочитал всем другим, – Карл Дураццо с радостью одалживал ему свою свору и соколов, а когда верхом прогуливался по городу, герцог гарцевал рядом с ним. Карл потакал всем капризам принца, подталкивал к излишествам, распалял его гнев. Одним словом, он уподобился гению-хранителю, временами доброму, а временами – наоборот, который направлял помыслы Андрея в нужное ему русло и руководил его поступками.