История знаменитых путешествий. Марко Поло

«Как вы хотите, чтобы я сделался христианином?» –  возражал хан. В его глазах христианство было всего лишь одной из многих, далеко не самой могущественной, религией в его владениях. «Вы видите, что христиане в этих краях невежественны, ничего не делают и не имеют власти, –  говорил Хубилай, –  и вы видите, что эти идолопоклонники делают все, что захотят, и, когда я сижу за столом, чаши, что стояли посреди зала, подлетают ко мне, полные вина или напитка… хотя никто их не касается, и я пью из них. Они направляют бурю в любую сторону, по своему желанию, и вы знаете, что их идолы говорят и предсказывают им все, что они пожелают». В сравнении с этими чудесами шаманистской религии христианство, с его идеей воздаяния и вознаграждения лишь после смерти, давало слабую духовную опору. «Если бы я обратился в христианство, –  сказал Хубилай-хан, –  тогда мои бароны и другие люди, не преданные вере Христа, сказали бы мне: “Какие у тебя причины принять крещение и держаться веры Христа? Какие благодеяния и чудеса ты видел от Него?”» Он не верил, что вера в Христа спасла бы его от яда или злых чар колдунов и шаманов.

Если принятие христианства угрожало ослабить его власть над Монгольской империей, то награды военачальникам, или «баронам», верой и правдой служившим ему, только укрепляли эту власть. Хубилай-хан поддерживал их верность весьма щедрым вознаграждением. Бароны и вожди, защищавшие Хубилая на поле битвы, получали «великие дары золотом и чистым серебром, сосуды, и много прекрасных каменьев, и особые таблички, дающие власть». Согласно монгольскому обычаю, Хубилай-хан раздавал эти таблички в строгом иерархическом порядке. Те, кто командовал сотней воинов, получали серебряные таблички, те, кто командовал тысячей, получали таблички из золота, «а те, кто командовал десятью тысячами, получали золотые таблички с львиной головой». Этих редких счастливцев осыпали, кроме того, наградами: жемчугом, драгоценными камнями и лошадьми. «Он давал каждому из них столько, что это было чудо, –  рассказывает Марко, –  потому что они воистину этого заслуживали, ибо ни один человек не делал из любви к своему владыке того, что они совершали с оружием на поле битвы». А те, кто командовал сотней тысяч, получали золотые таблички с выгравированными львами, соколами, солнцем и луной.

Каждый такой ярлык на власть, выданный Хубилай-ханом одному из своих верных баронов, нес на себе следующую надпись: «Властью и силой великого Бога и великой милостью, которую он дал нашему повелителю, благословенно будь имя великого хана, и да будет всякий, кто не повинуется ему, убит и уничтожен». Вместе с табличками выдавались «Приказы на бумаге», в которых перечислялись обязанности и привилегии.

Военачальники высшего ранга, командовавшие сотней тысяч, были весьма выдающимися персонами. По приказу хана каждый имеющий этот ранг совершал выезды под золотым балдахином «в знак его великой власти». Кроме того, на собраниях он сидел в серебряном кресле. И еще в знак высочайшего уважения хан позволял своим баронам ездить на любом коне по их выбору: они могли отобрать коня у подчиненного им военачальника, не говоря уже о простых воинах, и могли ездить на конях, принадлежавших Хубилай-хану. Честь обладания ярлыком власти была велика, а повиновение его носителям –  абсолютно. «Если кто осмелится не повиноваться во всем воле и приказу того, кто имеет такую табличку, он подлежит смерти как мятежник против великого хана».

Монголы, несмотря на развитую воинскую культуру и поразительные успехи в завоеваниях, отставали от китайцев в технологии, искусстве, литературе, архитектуре, философии и одежде. У них не было даже общего языка для управления своей растянувшейся на полматерика империей. При монгольском дворе звучало вавилонское смешение языков, писцы вели дела на монгольском, арабском, персидском, уйгурском, тангутском, китайском и тибетском, не считая других наречий. Писцы выучились искусно подбирать транскрипции имен и титулов индуистских божеств, китайских генералов, мусульманских святых и персидских аристократов. Стремясь по возможности к единообразию, придворные писцы передавали уйгурский –  кажется, наиболее распространенный язык –  упрощенным китайским письмом, однако этот выход не разрешил сложных проблем коммуникации, с которыми сталкивались Хубилай-хан и его министры.

Марко, как верный слуга Хубилай-хана, пользовался монгольским –  языком завоевателей, или персидским –  «лингва франка» иноземцев при монгольском дворе. Соответственно, в повествовании Марко часто использовал персидские названия мест –  не потому, что пользовался персидскими источниками, как доказывали иные скептики, а потому, что следовал общепринятой в Монгольской империи практике.