Историк и власть, историк у власти. Альфонсо Х Мудрый и его эпоха (К 800-летию со дня рождения)

Оставляя в стороне труды общего характера, в которых значительное внимание уделяется правлению Мудрого короля, а также сотни исследований, затрагивающих отдельные аспекты его правления, на сегодняшний день, помимо ставшей уже классической монографии Мануэля Бальестероса Беретты[76], изданной после смерти автора, мы располагаем научными трудами Хулио Вальдеона[77], Джозефа Ф. О’Кэллэгена[78] и, в особенности, Мануэля Гонсалеса Хименеса[79], автора, безусловно, лучшей обобщающей работы об эпохе Альфонсо Х. Что же касается непосредственно кортесов этого времени, то здесь в нашем распоряжении исследования Х. Вальдеона[80], К. де Айяла и Ф. Х. Вильальбы[81], Г. Мартинеса Диеса[82].

Одна из проблем, с которыми сталкивается исследователь, приступающий к изучению кортесов во времена правления Мудрого короля, – это разногласия в историографии по поводу характера, природы и даже самого факта существования собраний, которые можно было бы назвать «кортесами». Нет необходимости указывать на тот факт, что разногласия эти обусловлены скудостью и неоднозначностью источников, которыми мы располагаем для изучения данной эпохи. Это касается не только источников по истории институтов, но и всего наследия Мудрого короля в целом.

За изначальную точку отсчета мы можем принять превосходную таблицу, составленную в свое время де Айялой и Вильальбой, в которую внесены заседания, проходившие во время правления Альфонсо Х, с указанием даты, места, присутствующих, географического охвата участников, важнейших принятых решений, наименований и, наконец, источников, подтверждающих факт существования данных кортесов или собраний[83]. Если не считать два собрания под председательством инфанта дона Санчо (в Вальядолиде в 1282 г. и в Паленсии в 1283 г.), при Альфонсо Х, согласно названным авторам, прошло 21 заседание представителей королевства с монархом во главе, среди которых, судя по всему, лишь некоторые могут быть названы аутентичными кортесами с участием трех сословий.

Исследование, которое я представляю вашему вниманию, соответствует первой части другого, более широкого исследования. Здесь я стремлюсь более точно определить характер этих заседаний. Во второй части, которую я завершаю в данный момент, я перехожу к более глубокому анализу сущности решений, принятых во время этих ассамблей.

Кортесы во времена правления Альфонсо Х и историография

Договоренности 1252–1253 гг.

М. Бальестерос в своей монографии об Альфонсо Х не проводил институциональный анализ кортесов, но упоминал в хронологическом порядке заседания, состоявшиеся во времена правления Мудрого короля. Этот автор первым привлек внимание к тетрадям кортесов (cuadernos de Cortes) 1252–1253 гг., несколько экземпляров которых сохранилось в муниципальных архивах Алькалы, Бургоса, Нахеры, Асторги, Ледесмы и др. городов. Эти документы не были включены Кольмейро в издание актов кортесов Кастилии и Леона, выполненном при поддержке Академии истории. Сам Бальестерос опубликовал тетради, отправленные в консехо мэриндада[84] Буребы и в земли Нахеры[85]. По мнению ученого, речь шла о тетрадях первых кортесов, созванных Альфонсо Х после смерти его отца[86].

В этом небольшом исследовании, посвященном кортесам 1252 г., Бальестерос подтвердил, что они были созваны в Севилье и «возможно, заседали с конца лета 1252 г.». Сходство содержания некоторых тетрадей, датированных октябрем 1252 г. (Калатаньасор, Алькала, Нахера и Бургос), и других тетрадей, относящихся к февралю 1253 г. (Асторга, Ледесма, Сантьяго-де-Компостела и Эскалона), заставило упомянутого ученого задаться вопросом, идет ли речь об одних и тех же кортесах или о двух разных[87], склонившись, в итоге, к выводу, что в октябре 1252 г. на кортесах присутствовали консехо Кастилии, в то время как кортесы 1253 г., также прошедшие в Севилье, были созваны для королевства Леон[88].

Бальестерос сделал акцент на том, что вышеназванные кортесы были созваны не для того, чтобы «требовать с подданных податей», причиной было «стремление к справедливости», поскольку король «желал блага своим людям», избегая, таким образом, множества злоупотреблений со стороны сеньоров и королевских оффициалов. Историк заходит еще дальше, когда, оценивая содержание тетрадей, утверждает, что они «направлены на благо народа в духе здоровой демократии и в них предвещаются не привилегии, а городские льготы»[89].