Историки без принципов

Мы не станемъ слдить за всею борьбою, которая совершалась въ Ренан. Скажемъ только вообще, что онъ не просто поколебался въ старыхъ своихъ убжденіяхъ, а былъ, очевидно, покоренъ, плненъ умственнымъ строемъ новаго времени. Онъ какъ будто вдругъ перескочилъ черезъ два столтія, и новое зрлище ослпило его своимъ блескомъ и перетянуло на свою сторону.

Но, такъ-какъ скачекъ былъ слишкомъ великъ и такъ-какъ только поверхностные люди выбрасываютъ за бортъ цликомъ свои старыя мысли, въ умахъ-же глубокихъ вс элементы развитія сохраняются, то умъ Ренана, можно сказать, навсегда лишился цльности и потерялъ возможность крпко держаться за что-нибудь, все равно за старое, или за новое. Онъ находится въ безпрестанномъ колебаніи и часто выражаетъ это колебаніе съ чрезвычайной живостью и искренностью.

Для насъ здсь важно то, что мы можемъ видть, съ одной стороны, какого свойства тотъ старый католическій духъ, которымъ съ дтства былъ проникнутъ Ренанъ, а съ другой, въ чемъ сила той новой мудрости, которая впослдствіи увлекла его. Едва-ли есть вольнодумецъ-писатель, который былъ-бы, поэтому, интересне Ренана. Но, въ то же время, ничего нтъ досадне писателя, который какъ будто любуется своимъ внутреннимъ раздвоеніемъ, всячески имъ пользуется, чтобы дразнить и забавлять читателя, кокетничаетъ своими гасконадами, хорошо понимая, что говоритъ о предметахъ, въ которымъ ни одинъ человкъ съ умомъ и чувствомъ не можетъ относиться равнодушно.

VII Реторика

Всякій писатель долженъ избгать реторики, то есть не подражать чужимъ мыслямъ, чужимъ теченіямъ рчи, не писать того, чего нтъ въ немъ самомъ. Но есть въ писательств опасность боле тонкая и требованіе боле трудное. Не подражая другимъ, можно однако легко и незамтно впасть въ подражаніе самому себ. У каждаго писателя со временемъ можетъ образоваться своя реторика; не имя новой мысли, онъ станетъ длать варіаціи своихъ старыхъ мыслей; не имя чувства, будетъ поддлываться подъ свои бывалыя чувства.

У писателей очень высокаго разряда этого самоподражанія иногда вовсе не бываетъ. Таковъ былъ нашъ Гоголь, безподобно оригинальный въ каждомъ своемъ новомъ произведеніи. Но не таковъ былъ, напримръ, Викторъ Гюго, безъ конца повторявшійся со всми своими характерными достоинствами и недостатками. У насъ. какъ на крупный образчикъ, можно указать на г. Щедрина, очень плодовитаго, но вовсе не обновляющагося. Обыкновенно думаютъ, что реторика вообще заключается въ фальшивой высокопарности, въ напыщенности; но и рутинный цинизмъ, безсодержательное зубоскальство есть также несомннная реторика.

Генанъ, особенно въ послдніе годы, очень провинился въ подражаніи. То, что сначала было искренно, полно чувства и сдержанности, онъ повторяетъ теперь съ холоднымъ разсчетомъ и съ преувеличенной рзкостію, ради эффекта. Таково, напримръ, его предисловіе къ Nouvelles 'etudes d'histoire religieuse.

Для привычныхъ читателей, своеобразная реторика хорошаго писателя можетъ быть очень любезна; ибо, читатели еще мене, чмъ авторы, развиваются, и потому любятъ повтореніе одного и того-же. Но есть писанія, задающіяся такими предметами и цлями, при которыхъ требованія неминуемо возвышаются. Можно долго писать безпритязательные фельетоны, не обновляя своихъ мыслей и не углубляя своихъ пріемовъ. Но Ренанъ взялся за важнйшіе предметы и иметъ великія притязанія. «Въ моемъ вк», говоритъ онъ, «одинъ я могъ понять Іисуса и Франциска Ассизскаго» (Souvenirs, p. 146). Онъ написалъ исторію первоначальнаго христіанства и употребилъ на ея писаніе двадцать лтъ. Что же оказывается? Мысль автора не только не углублялась, а мелла по мр писанія. Читатель, плнившійся остроумными сближеніями, кажущеюся шириною чувства и взгляда въ первомъ том, съ каждымъ новымъ томомъ все больше обманывался въ своихъ надеждахъ. Седьмой и послдній томъ, при всей наружной яркости, отзывается уже очень сильно фразою и реторикою, хотя и самобытною. А въ конц концовъ, читатель ясно видлъ, что эти семь томовъ очень мало подвинули его въ пониманіи сущности христіанства и того великаго переворота, который оно произвело въ человчеств.

VIII Требованія исторіи

Для своей неустановившейся мысли, для оправданія игры своего ума и чувства, Ренанъ придумалъ нкоторыя формулы, какъ-бы правила своей особенной реторики. «Нужно имть извстную философію», говоритъ онъ, «но никогда не слдуетъ ее прямо высказывать». «Истина заключается въ оттнк». «Тонвостъ ума со» стоитъ въ томъ, чтобы воздерживаться отъ окончательнаго вывода. «Несчастный тотъ человкъ, кто хоть „разъ въ день самъ себ не противорчитъ“. И такъ дале.

Все это прекрасно. При такихъ правилахъ рчь становится заманчивою и капризною. Дается полная воля движенію мысли, дается способъ затронуть у читателя самыя чуткія струны, и, если все это длать умно и выражать точнымъ и легкимъ языкомъ, то можно очень успшно и другихъ забавлять, и самому забавляться.