Историки Французской революции

Следует подчеркнуть, что в некоторых принципиальных вопросах А.Р. Иоаннисян занимал позицию, отличную от позиции большинства его советских коллег. Речь в первую очередь идет об отношении к выдвинутым зарубежными немарксистскими исследователями новым концептуальным подходам, противоречившим марксистской интерпретации истории. В этом вопросе он проявлял обычно гораздо больше сдержанности и объективности, нежели большинство его коллег. Я могу об этом судить главным образом по личным разговорам с ним. Однажды он заговорил об «атлантической» теории Ж. Годшо, полностью противоречащей марксистской интерпретации революций XVIII в. Эта теория, как уже отмечалось, оказалась под огнем беспощадной критики советских и зарубежных историков-марксистов (А.З. Манфреда, А. Собуля и др.). А.Р. Иоаннисян же в частном разговоре со мной отозвался о ней намного более умеренно: «Если бы Годшо не назвал свою теорию “атлантической”, вокруг нее не поднялось бы такого шума», – тихим голосом сказал Абгар Рубенович.

В 1970 г. руководство Института всеобщей истории АН СССР официально пригласило А.Р. Иоаннисяна принять участие в симпозиуме по проблемам якобинской диктатуры, организованном сектором истории Франции[644]. Зная о политизированном характере предстоявшей полемики[645], он предпочел уклониться от присутствия на этом мероприятии. Тем не менее в недатированном письме А.З. Манфреду он постарался оправдаться и мотивировал свое отсутствие административной работой: «Я ведь говорил Вам, что пока не избавлюсь от своей административной должности, то буду вечно связан по рукам и ногам»[646]. Однако, как нам представляется, он мог бы при желании переслать Альберту Захаровичу текст своего выступления на эту тему для прочтения на заседании. Именно так он поступил в связи с выдвижением кандидатуры В.П. Волгина на присуждение Ленинской премии[647].

В условиях крайней политизации и идеологизации исторической науки в СССР советские историки не только в первые послереволюционные десятилетия, но и в 1960-1970-х гг. крайне остро реагировали на изредка появлявшиеся в отечественной историографии отклонения от общепринятых трактовок отдельных проблем истории Французской революции. А.Р. Иоаннисян в одной из своих статей, представленной для публикации во «Французском ежегоднике»[648], уклоняясь от принятых канонов советской историографии, предпочел не характеризовать переворот 9 термидора контрреволюционным, что вызвало возражения А.З. Манфреда. 9 июня 1962 г. он писал ему: «Я позволил себе внести лишь одно изминение. В двух местах, где Вы пишите: “термидорианский переворот”, я добавил: “контрреволюционный термидор[ианский] переворот”. Надеюсь, Вы не будете возражать»[649]. Альберт Захарович ошибался: автор статьи, несомненно, возразил ему, поскольку в опубликованном тексте в двух местах написано «термидорианский переворот»[650]. О принципиальной позиции А.Р. Иоаннисяна свидетельствует также письмо А.З. Манфреда ему от 19 февраля 1972 г.: «Вашу статью “Жерминаль IV года’à я с большим удовольствием напечатаю во “Французском ежегоднике’à и я могу Вас заверить, что ни слово не будет исправлено» [651].

Одной из характерных черт творческого почерка А.Р. Иоаннисяна являлась концентрация сил главным образом на написании монографий. Отлично сознавая, что долгая жизнь суждена одним только книгам, а не статьям, он однажды в нашей беседе честно признал: «Я статей писать не люблю»[652]. В негативном отношении А.Р. Иоаннисяна к написанию статей далеко не последнюю роль сыграло то обстоятельство, что его крайне раздражали сокращения или «исправления», которые редакции советских исторических журналов зачастую делали, в отличие от А.З. Манфреда, без ведома авторов. Ярким доказательством отрицательного отношения Абгара Рубеновича к написанию статей является его письмо от 15 сентября 1970 г. главному редактору «Новой и новейшей истории» А.Л. Нарочницкому: «В № 4 журнала “Новая и новейшая история’à опубликована моя статья “Робер Франсуа Дебон”[653]. Я весьма признателен Вам за Ваше любезное согласие опубликовать эту статью. Однако она была напечатана в таком виде, что я вынужден обратиться к Вам с этим письмом. Статья, и без того краткая, была без всякого основания еще сокращена, причем сокращена крайне неумело, в результате чего были даже перепутаны ссылки на архивные документы. Когда я получил гранки, я сделал самые минимальные исправления, указав в своем письме, что необходимо или их внести, или вообще пока что не печатать статью. Однако это не было сделано»[654].

К сожалению, сотрудники советских исторических журналов при редактировании статей часто меняли без ведома авторов представленные к публикации тексты, зачастую не ставя в известность авторов о внесенных изменениях или сокращениях. В итоге авторы статей весьма часто оказывались в очень неловком положении перед читателями [655].