Истовик-камень

«Во имя страсти Морского Хозяина, коей не нашлось в этом мире преград!.. – молча взмолился Тиргей. – Боги Небесной Горы, взываю!.. О молнии Тучегонителя, укротите это опасное пламя… Ты, Белый Каменотёс, и ты, Горбатый Рудокоп… Если вы вправду некогда вершили свои жизни здесь, под землёй, – помогите прошедшим по вашему следу…»

Был ли это звон, всё ещё стоявший в ушах, или внутри стены действительно отозвался певучий удар стали о камень?..

Косматая голова венна возникла в отверстии так неожиданно, что Гвалиор отшатнулся.

– Как там? Что?.. Там можно пройти?..

«Внутри лаза развернуться нельзя, – подумал Тиргей. – Значит, он вышел с той стороны. И возвратился. Поистине благодарю Тебя, Вседержитель…»

Серый Пёс мельком покосился на рдеющую полосу и только бросил:

– Быстрее!..

Тиргей зашевелился возле стены. «Нет, это не для меня. Я же не смогу. Я задохнусь или застряну. И они не сумеют вытащить меня на верёвке, как из пропасти Рамауры. Чего ради им снова подставлять собственные головы, спасая мою?.. Я останусь здесь. Кинжал Харгелла всё ещё у меня, так что заживо гореть не придётся…»

Тут Пёс взял арранта за плечи и довольно крепко встряхнул. Тиргей поднял голову и недоумённо моргнул: ему показалось, будто глаза венна светились в полумраке пещеры. Двумя зеленоватыми звериными огоньками, совсем не похожими на отражения багрового света, испускаемого раскалённой стеной. И вообще он до того смахивал на большую взъерошенную собаку, что Тиргею сделалось не по себе. Всё-таки прав был мудрец Тагиол Аррский, утверждавший, что самые необычные верования на чём-то да зиждутся…

– Ты пойдёшь первым! – прошипел венн, и аррант увидел у него на руках свежие волдыри. Видно, внутри лаза впрямь было горячо.

– Я?.. Почему?

– Ты. Потому что я так сказал. – Серый Пёс не улыбнулся, а скорее ощерился. У него недоставало переднего зуба, что делало оскал весьма нехорошим. – Мы поползём следом, и если ты застрянешь, погибнем все!

Тиргей невольно вспомнил, как испугался этого человека, когда перед походом с них сбивали оковы. А потом слушался его, не прекословя. «Мне тридцать два года, – подумал он с некоторой даже обидой. – Я видел мир, меня уже называли учёным и прочили великое будущее… А ему, варвару этому, – исполнилось ли семнадцать?..» Аррант сделал усилие и поднялся, тщетно пытаясь сморгнуть чёрные точки, плававшие перед глазами. Разогнать их не удавалось, и он понял, что впитавшаяся в кости усталость была ни при чём. У него в самом деле что-то происходило с глазами. «Я что, слепну?..» Но даже и об этом раздумывать сразу стало некогда: прямо перед ним оказалось входное отверстие лаза. Он мог бы поклясться высохшими морями, что за время похода к мёртвому озеру эта дыра сделалась в два раза уже… Беда только, его клятвы никого не интересовали. Аррант ещё продолжал внутренне ужасаться, а голова и вытянутая рука уже ввинчивались в шкуродёр, и ноги привычно искали опору, чтобы протолкнуть извивающееся тело дальше вперёд…

Глыба, несколько дней назад показавшаяся ему горячей, была теперь попросту раскалена, словно печной свод. И на прежнем месте её, судя по всему, удерживал лишь камень, подсунутый Псом. Годы назад, ещё в доме столичного Управителя, Тиргей однажды случайно заглянул на кухню и увидел, как повара готовили рыбное блюдо. Так вот, ради достижения особого вкуса мелкие осетры должны были оказаться на сковородке хотя и выпотрошенными, но ещё живыми. Приглашённый в тот день к обеду, он отказался, сославшись на нездоровье… «Я думал, будто понимаю страдания несчастных рыбёшек. Глупец!.. Я начинаю приближаться к подобию понимания только теперь…»

Тиргею понадобилось отчаянное напряжение воли, чтобы преодолеть затопившие разум ужас и боль и заставить-таки себя втиснуться, обдирая кожу, под пышущую жаром плиту. «Венн выше меня ростом. И шире в плечах. Но он смог проползти. Значит, и я…»

Ему казалось, его таки всунули головой в печь, и он извивался и бился в ней целую вечность. «Если я застряну, то погублю всех…» Палящий огонь сместился к ногам, потом вовсе отодвинулся прочь. Спёртый, вонючий воздух, в котором еле тлел налобный светильник, показался напоённым благословенной прохладой. «О дивные струи подземных водопадов! Как можно было роптать на судьбу и не радоваться вашим объятиям!..» Тиргей страстно хотел подарить себе мгновение отдыха, но не решался, понимая, что потом заставить себя сдвинуться с места будет труднее, чем просто продолжать ползти. «Я не имею права остановиться…» И он полз. «Только не застрять…» Выворачивая колени и локти. «Не то все вместе со мной…» Заставляя хребет гнуться так, как ему не положено от природы…

…Пока не выкатился в пространство обширной пещеры и слабенький луч фонарика не озарил древесную кору прямо у него перед лицом. Каменную кору дерева, занесённого или заваленного десятки столетий назад… Аррант стал гладить его, содрогаясь всем телом. Он судорожно, со всхлипом, дышал, ему казалось – вот-вот зарыдает, но слёз не было. Наверное, все высохли от невыносимой жары.