Истребитель драконов

— Будь ты проклят, мальчишка! — Мощная длань Аталава разнесла вдребезги стеклянную колбу, и похожая на кровь жидкость потекла по столу. — Тебе ничего нельзя доверить.

— Неудачи бывают у всех, — пожал я плечами. — Я был уверен в надежности Артура.

— Не смеши меня, Вадимир. — Аталав резко развернулся и вперил в меня горящие яростью глаза. — Совершенный может быть уверен только в себе самом. Слишком много оборотней кругом.

— Я тоже оборотень, — вежливо улыбнулся я в лицо рассерженному батюшке.

— Мне бы ты мог этого не говорить.

Видимо, своим ответом я погрешил против гиперборейского этикета. Кажется, элита атлантов стеснялась некоторых своих качеств, а возможно, о них просто не принято было говорить вслух. К сожалению, я не мог щадить чувства царя Аталава, поскольку мне нужно было узнать как можно больше о мире, куда я столь неожиданно попал.

— Ты же знал, что моя мать дочь Чернобога, и наверняка догадывался, какого монстра она тебе родит.

— Что ты можешь знать о богах, мальчишка! — в сердцах воскликнул Аталав и толкнул меня в кресло. Я не назвал бы его обхождение любезным, но простил грубость человеку, находящемуся в расстроенных чувствах. Этот человек не был моим отцом, но не исключено, что он числился среди моих далеких предков. Не знаю, насколько он был похож на моего родного отца, но чисто внешнее сходство между нами я обнаружил. Мы были практически одинакового роста и сложения, да и его лицо напоминало мне то, которое я видел в зеркале во время бритья. И это тем более удивительно, что нас разделяла временная пропасть, где счет шел не на века даже, а на тысячелетия.

— Высший Совет жрецов и царей Атлантиды и Гипербореи принял закон о чистоте крови, — глухо сказал Аталав. — Ты понимаешь, чем это тебе грозит?

— Не совсем.

— Все оборотни вне зависимости от занимаемого положения будут преданы смертной казни. На этом настаивал Люцифер. А после смерти царя Форкия и разорения его царства никто не посмел возразить верховному жрецу и Носителю Света.

— Мне понятно, почему возражал Форкий, ведь он, если мне не изменяет память, был сыном морского бога, но почему промолчал ты?

— Я был против, царевич Вадимир, но вовсе не потому, что мой сын оборотень. Я хотел спасти твою мать. Мне это не удалось, и Варлав привел приговор в исполнение.

Видимо, я побледнел и изменился в лице, поскольку Аталав бросил на меня сочувственный взгляд. Скорбел я, разумеется, не о дочери Чернобога, а о собственной матери, погибшей при загадочных обстоятельствах, но и в связи с ее смертью упоминалось имя Варлава. Тогда у меня не было доказательств его вины, но сейчас я их, кажется, получил.

— Выходит, обвинение в прелюбодеянии всего лишь предлог для расправы со мной?

— Скорее, твоя связь с Морганой была последней каплей, переполнившей чашу терпения Люцифера, — хмуро бросил Аталав. — Он усмотрел в твоем поведении происки Чернобога, ибо в детях дочерей Форкия семя Волосатого слилось бы с семенем Змееподобного, а это грозило бы нам неисчислимыми бедами. Ты сам во всем виноват, царевич Вадимир, твоя неумеренная похоть погубила не только тебя, но и несчастного Форкия и его дочерей. Люцифер никогда бы не добился своего, если бы его не поддержали оскорбленные тобой Граам и Цемир.

— И все цари и жрецы прошли тест начистоту крови?

— Нет, не все, — холодно отозвался Аталав. — Шестерых принесли в жертву богам, чью кровь они в себе носили, там же, в храме Света.

— И боги стерпели обиду?

— Не боги создали Совершенных, а Совершенные создали богов, — гордо вскинул голову Аталав. — Мы будем править этим миром, а не они и их ущербные потомки. Извини, царевич Вадимир, но таково решение Высшего Совета. Возможно, Люцифер прав, мы зашли слишком далеко в своих попытках изменить человеческую природу. Пришла пора вернуться к истокам.

— А как же быть с тотемами? — мягко спросил я.

Глаза Аталава сузились, и взгляд, который он метнул в меня, не предвещал ничего хорошего:

— Никто не запретит Соколу быть соколом, а Льву — львом! Это не под силу даже Люциферу. Народ привык почитать своих вождей и царей не только в человеческом, но и в зверином образе. В этом наше главное отличие от простолюдинов.

— Ты меня пытаешься убедить или Люцифера?