Истребитель драконов

Ульрика услышала, как открылась дверь, и кто–то вошёл в библиотеку. Шаги принадлежали человеку, однако не были лёгкой поступью Феликса. Подняв голову, она увидела Макса. Он бросил на неё пристальный взгляд и подмигнул.

— Итак, я не единственный, кто жжёт ночами ламповое масло, — произнёс Шрейбер.

Она кивнула, прикидывая, что же он думает. По взгляду глаз Макса вполне возможно было предположить, что тот пришёл сюда, зная, где её искать. В усадьбе отца Ульрики, Макс постоянно натыкался на неё, якобы случайно. В его дыхании тоже ощущался запах алкоголя.

— Что ты тут делаешь, Макс? — спросила она.

Шрейбер широко улыбнулся.

— Я воспользовался возможностью осмотреть библиотеку короля гномов. Понимаешь ли, они сберегли множество старых книг из тех, что редко встретишь в Империи. Некоторые переведены с гномьего писцами–людьми.

— Я никогда не подозревала, что существуют люди, способные читать по–гномьи.

— Среди кислевитов грамотность не считается выдающимся талантом, — заметил Макс.

Ульрика заметила иронию в его голосе. Это напомнило ей Феликса, и она почувствовала, как поднимается в ней злость. Не ведающий о том Макс продолжил:

— Среди граждан Империи отношение к грамоте иное. Некоторые умеют не просто читать, но читать гномьи руны.

— Я думала, что это тайный язык, который гномы берегут для себя.

— Теперь так. Но так было не всегда. Когда–то отношения между гномами и людьми были более доверительными, и во времена Сигмара Хельденхаммера многие обучались языку гномов. Руны гномов послужили основой для первых алфавитов людей. Согласно Незавершённой Книге, не вызывает сомнений, что Сигмар общался с гномами на их родном языке.

— Сигмар был богом.

— Принявшим человеческий облик. Его первые жрецы тоже могли разговаривать на гномьем. Они передавали знание тем, кто приходил им на смену. Гномий по сию пору используется многими учёными–церковниками.

— Ты утверждаешь, что есть люди, умеющие на гномьем говорить?

— На древнем варианте языка, который не особо отличается от современного. Представители Старшей Расы весьма консервативны, и их язык не многим изменился за прошедшие две с половиной тысячи лет. И если ты способен говорить на старом варианте языка, то сможешь объясниться и на новом варианте. И, с большой вероятностью, сможешь на нём читать.

— Откуда ты всё это знаешь?

— Помимо того, что я маг, я ещё и учёный. И, подобно многим учёным, в молодости обучался в храмах. К тому же, в наши дни магам необходимы практические знания богословия и богослужения, чтобы не иметь проблем с охотниками на ведьм. Церковь по–прежнему не испытывает к нам нежных чувств. Поэтому довольно часто нам приходится доказывать, что мы богобоязненные люди.

Ульрике вспомнились предрассудки её сограждан и ненависть, которую многие из последователей Ульрика испытывали к магам в Мидденхейме.

Она видела кое–какой смысл в словах мага.

— А ты богобоязненный человек, Макс Шрейбер? Или подвергаешь опасности свою душу?

— Я гораздо набожнее, чем ты можешь предположить, Ульрика Магдова. Я всю свою жизнь был врагом Хаоса, и неважно, что могут подумать об этом охотники на ведьм.

— Макс, нет необходимости убеждать в этом меня. Я видела твой бой со скавенами.

Шрейбер подошёл и сел напротив неё. Определённо, в его дыхании ощущался винный дух.

— Вижу, ты замышляешь путешествие. Собираешься поохотиться на дракона, а?

— Нет. Я пытаюсь отыскать дорогу в Кислев, чтобы донести до нашего народа предостережение отца. Царица должна узнать о надвигающемся вторжении.

— Стало быть, с гномами идти не собираешься? Феликс–то идёт, не так ли?

— Феликс поклялся сопровождать Готрека. Я не стану просить его нарушить клятву.

Ульрика была не совсем уверена, чем вызвано то выражение, что появилось на лице Макса. В тусклом свете было сложно утверждать, удивлён тот, обрадован, встревожен или всего понемногу.

— Я думал, что вы неразлучны, — в итоге произнёс Шрейбер.

— Мы лишь спим вместе, ничего больше.

Даже произнося те слова, Ульрика сознавала, что это неправда. Однако в действительности ситуация была достаточно схожей, а потому она не ощущала себя лгуньей. Макс поморщился. Он ревнует, или это нечто иное?

— Что такое? — поинтересовалась Ульрика.

— Просто кислевитки немного более прямолинейны в… делах сердечных, чем привыкли мужчины Империи.

— Мы честны.

— Несомненно. Но ты застала меня врасплох, вот и всё. В Империи дамы не говорят о подобных вещах.

Ульрика уставилась на него.

— Тем не менее, они, безусловно, занимаются подобными вещами. Я провела достаточно времени при дворе в Мидденхейме, чтобы убедиться в этом. Мы, кислевитки, уж по крайней мере не лицемерим!

К её удивлению Макс захохотал.

— Да. Верно. Ты права.

— И нет необходимости говорить со мной свысока.

— Я и не думаю, — заметил Шрейбер, изменив тон. — Как ты собираешься отправиться в Кислев? Пешком?

— На лошадях, если сумеем отыскать здесь хоть каких–нибудь.

— Сколько вас? Будешь нанимать телохранителей?

— У меня есть Олег со Стандой, и мой верный меч. Зачем мне кто–то ещё?