Истребители

Можно ли было избежать этой непривлекательной ситуации, в которую поневоле попадал истребитель? На мой взгляд, безусловно. Для этого летчик должен чередовать выполнение самых разнообразных стоящих перед воздушным бойцом задач: прикрывать войска над полем боя, отражать налеты врага, вести свободную охоту или разведку и, само собой, сопровождать штурмовиков и бомбардировщиков. Такой разносторонней работой мы занимались на Северо-Западном, Ленинградском и Калининском фронтах, и это позволяло растить всесторонне подготовленных истребителей. Задача «моно» этой цели не достигает. Но вышло так, что на предстоящую крупную и длительную наступательную операцию нам была поставлена в качестве основной именно она. Несколько опережая события, скажу, что мы ее выполнили: во время операции наши подопечные штурмовики и бомбардировщики заметных потерь не понесли. А мы — истребители сопровождения — от немецкой авиации и зенитного огня пострадали существенно и, что самое грустное, совершенно неоправданно. Для нас итог этой работы, мягко говоря, не был вдохновляющим. Ответственность огромная, свои потери — значительные, а сбитых вражеских самолетов в активе нет. Все это, конечно, отражалось на настроении летного состава и, не будем ханжами, на боевых наградах летчиков.

А ведь был другой метод. Прежде чем объяснить его суть, замечу, что впервые я задумался над этим в сорок втором году, когда не хватало истребителей, на Северо-Западном фронте и выступил с предложениями в «Вестнике Военно-Воздушных Сил», о котором я уже упоминал. Они в какой-то мере были применены в ходе воздушных сражений над Кубанью и на Курской дуге.

Суть заключалась в отказе там, где это продиктовано обстановкой, от традиционного использования сил авиации в воздухе. Конкретно это означало следующее: там, где бомбардировщики и штурмовики действовали крупными группами — от 30 до 60 машин и более — они должны были следовать от аэродрома к цели и обратно без сопровождения. Разве что на случай отражения вражеских охотников можно выделять две-три пары истребителей.

Я исходил, повторяю, из того, что эффективность оборонительного огня большой группы штурмовиков или бомбардировщиков во много раз выше, чем у небольших групп или одиночных самолетов сопровождения.

Что же касается истребителей, то, освободив от опекунских обязанностей, их можно массированно и более результативно использовать на поле боя именно в тех районах, где намечался бомбоштурмовой удар.

И на Кубани, и на Курской дуге обстановка заставляла действовать именно так. Основные силы нашей истребительной авиации находились, как правило, над полем боя, на главном направлении, в готовности к отражению налетов противника. Чаще всего наши группы патрулировали над территорией врага, то есть впереди района боевых действий, чтобы встречать фашистскую авиацию еще на подходе к нему. Таким образом, перехватывая авиацию противника, не допуская вражеских истребителей в наиболее важные зоны над линией фронта, сковывая их боем, наши пилоты тем самым обеспечивали благоприятные условия для действий своих ударных сил. При этом часть их всегда выделялась на рубежи отсечения, которые выносились на 20–30 километров за линию фронта, на пути подхода противника. При сильном противодействии вражеских истребителей наши воздушные бойцы блокировали ближайшие фронтовые аэродромы противника, на которых базировалась такая авиация. Во всех случаях эта тактика — тактика упреждения, при которой летчики действовали инициативно и в полную силу, позволяла не только эффективно вести бои при отражении налетов немецкой авиации, но и надежно обеспечивать действия наших штурмовиков и бомбардировщиков.

Такая тактика, там, где она применялась, позволяла нам практически всегда иметь превосходящие силы на решающих направлениях. В конечном счете это и обеспечивало самое надежное и в то же время самое «экономное» применение своих сил. На Кубани эта тактика позволила завоевывать господство в воздухе даже на тех этапах сражения, когда объективно у нас сил было еще меньше, чем у противника.

Логика и опыт говорили за этот метод. Да и результаты боевых действий, казалось бы, прямо настаивают на переходе к такой тактике. Однако инерция консервативных привычек, самовнушение, совершенно ложное убеждение в том, что только непосредственное сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков гарантирует спокойную и уверенную обстановку, — все это оказалось сильнее разумных доводов.