Истребители

Когда группа углубилась уже километров на сто за линию фронта, на самолете командира эскадрильи старшего лейтенанта П. П. Просяника забарахлил мотор. Резко упали обороты двигателя. По радио летчик передал командование эскадрильей своему заместителю, приказал ведомому прикрыть его и вышел из строя.

Двум нашим истребителям, из которых один, теряя высоту, еле-еле тянул на малых оборотах, предстояло преодолеть сто километров над вражеской территорией, а может быть, и принять бой.

Группа, прикрывая разведчика, ушла своим курсом, а П. П. Просяник, еще раз убедившись в том, что на сектор газа мотор не реагирует, развернулся в сторону своей территории и, поддерживая наиболее выгодный режим скорости, пошел на восток. В момент разворота командир эскадрильи не увидел ведомого, но сначала не обеспокоился, решив, что тот где-то рядом. Вскоре он, однако, убедился, что летит один. Дело принимало скверный оборот: в случае встречи с противником он был совершенно беззащитен. На малом газу, теряя высоту, Просяник не то что вести бой, даже маневрировать бы не мог. Все теперь зависело от слепого случая: заметит ли его в воздухе какой-нибудь вражеский истребитель или нет.

Нет ничего хуже для летчика, чем ощущение полной своей беспомощности, да еще в тот момент, когда ты находишься над глубоким вражеским тылом. Единственной его надеждой была высота. Эти двадцать минут полета стоили командиру эскадрильи напряжения многих ожесточенных воздушных боев. Временами из-за большой высоты ему казалось, что самолет не движется. К счастью, он не был обнаружен вражескими истребителями, дотянул до своего аэродрома и благополучно приземлился.

Между тем Пе-2 произвел фотосъемку, и вся группа вернулась на аэродром. Тогда и выяснилось, что из-за недопустимой халатности ведомый младший лейтенант В. А. Волков приказа своего командира не слышал. Волков не был на фронте новичком, поэтому этот случай был возмутителен вдвойне. Ведомый был строго наказан. Специальным приказом этот эпизод был доведен до сведения всего летного состава дивизии. С подобными явлениями мы сталкивались не часто, и эта неприятность запомнилась надолго.

На период операции нам были поставлены задачи прикрывать с воздуха наступавшие войска 5-й и 11-й гвардейской армий и обеспечивать непосредственным сопровождением штурмовиков.

Вообще нам в предстоящих боях отводилась весьма важная роль. Были созданы две авиационные группы непосредственной поддержки пехоты и танков. Наша в составе 240-й истребительной, 1-й гвардейской и 311-й штурмовых авиадивизий должна была поддерживать 11-ю гвардейскую армию генерала К. Н. Галицкого. Другой ставилась задача поддерживать 5-ю армию генерала Н. И. Крылова. Уже по составу нашей группы видно, что, в основном, работа 240-й должна была сводиться к обеспечению действий двух штурмовых дивизий. В наземных войсках находились авиационные представители с радиостанциями, от работы которых во многом зависела эффективность бомбоштурмовых ударов наших авиационных соединений. Как и перед Белорусской операцией, летный состав выезжал на передний край для изучения системы обороны противника. Мы, истребители, приехав в 11-ю гвардейскую армию, оказались на одном из участков 31-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал генерал И. Д. Бурмаков. Нас встретил офицер, и я, увидев его, очень обрадовался. Это был Константин Иванович Макарченков, с которым мы познакомились под Оршей при аналогичных обстоятельствах, когда он показывал нам передний край противника. За боевые действия в Белорусской операции он был удостоен двух правительственных наград и повышен в звании. Мы обнялись как старые боевые друзья, радуясь тому, что оба живы, и понимая, что сейчас мы стоим на пороге нового, чрезвычайно сложного испытания. Мы встретились с ним всего второй раз, но между этими встречами лежали сотни пройденных с боями километров, и нам были глубоко небезразличны судьбы друг друга. У меня было чувство, что мы с ним друзья давние и проверенные жизнью. После недолгого пребывания на переднем крае мы с Константином Ивановичем попрощались, пожелав друг другу удачи.

Облет линии фронта мы производили попутно с выполнением боевых заданий. На этом наша подготовка к операции закончилась.

Могу предположить, что некоторым читателям такое детальное изложение подготовки к операции да и — в дальнейшем моем рассказе — хода самой операции покажется лишним. Не исключаю вопроса: почему это автор-авиатор излагает обстановку как бы с позиций командира общевойскового соединения?