Истребители

— В штаб армии доложили?

Да, это сделано. Какие поступили указания? Пока никаких. Из этого следует, что отбиваться как-то надо сейчас. И немедленно.

— С первой гвардейской штурмовой не говорили, чтобы нанести удар по головным частям противника?

Оказалось, что нет.

— Срочно договоритесь с командованием штурмовой авиадивизии о перенацеливании очередных групп Ил-2 для удара по подходящему противнику, — приказал я. — И доложите об этом в штаб армии. Я вылетаю в паре на разведку и буду над немецкой группировкой. Постараюсь определить ее состав. Перенацеленным штурмовикам слушать мою команду. Цель, которую нужно атаковать, кроме указаний по радио продублирую пикированием. Кроме этого, имейте наготове несколько наших звеньев для штурмовых действий по подходящему противнику. Готовность к срочному перебазированию не снимать и ждать моих указаний.

Ну вот как будто бы все. Вся надежда теперь на наших друзей — штурмовиков. Мы их выручаем в воздухе. Смогут ли они сейчас выручить нас?

В паре с инспектором по технике пилотирования майором В. И. Скупченко вылетел в указанный район. Это практически рядом.

Гитлеровцы находились в густом лесу. Состав установить трудно... Но там, где лес пореже, видны автомашины, люди, даже танки. Нас обстреляла зенитная артиллерия. Немцы, видимо, вооружены неплохо, если ведут себя столь активно. По площади можно было предположить, что под нами — отдельно отходящий разбитый полк. На проселочных дорогах, ведущих к этому району, подходящих войск противника не было видно. Части обнаруженной группировки на автомагистраль еще не вышли, находились километрах в полутора — двух от нее. Вероятно, гитлеровцы оценивали обстановку.

Подошла шестерка Ил-2. Устанавливаем с ней связь. Задача штурмовикам уже поставлена. Я пикированием [279] в центр скопления врага показываю цель. Ответ — все ясно.

По этой группировке действовали всего две шестерки Ил-2, но их вполне хватило, чтобы ликвидировать угрозу нашему аэродрому. Вскоре отдельные автомашины и танки были обнаружены уходящими от автомагистрали на юг.

Во второй половине этого же долгого дня 28 июня командующий воздушной армией по телефону сообщил, что передовые части 5-й гвардейской танковой армии вышли к Березине в районе Борисова и с утра 30 июня будут форсировать реку.

— Вам надлежит надежно прикрыть форсирование, — приказал Т. Т. Хрюкин. — Немедленно выезжайте на место, согласуйте все вопросы с Ротмистровым по обеспечению форсирования...

Взяв радиостанцию и оперативную группу, в которую вошли штурман, связист и оператор, я выехал в район Борисова. Автомагистраль была забита войсками. Продвигались мы медленно, особенно нас связывала радиостанция. Расстояние в 80 километров преодолевали более двух часов.

На опушке леса, откуда хорошо просматривалась река, я увидел палатку, возле которой стоял часовой. Войдя в нее, спросил у офицера, как найти командующего армией П. А. Ротмистрова.

— Я вас провожу, — ответил он. — Это недалеко.

Оказалось, действительно совсем рядом. В лесу, метрах в двухстах от опушки, стояло несколько палаток. В одной из них находился командарм. Я представился и доложил, что прибыл для организации прикрытия района форсирования Березины.

На рабочем столе командующего 5-й гвардейской танковой армией была развернута карта. Он изложил мне порядок форсирования реки одновременно по двум переправам.

— Начало форсирования, — сказал П. А. Ротмистров, — завтра в 9.00. К этому времени части и соединения армии займут исходные районы. Расчетное время форсирования боевыми частями без тылов 5–6 часов. Необходимо надежно прикрыть войска армии в течение всего этого времени. Мой КП на опушке леса.

240-я истребительная авиадивизия в тот период продолжала выполнять и другие важные задачи, ответственность за которые с меня как с командира никто не [280] снимал. Поэтому для прикрытия танковой армии на период форсирования Березины я мог выделить только один полк. При таком быстром развитии событий, когда обстановка на фронте менялась с часу на час, система оповещения, естественно, не работала, а своей радиолокационной станции у меня не было. Стало быть, оставалось единственное решение: организовать непрерывное патрулирование над переправами в течение всего форсирования. Причем смена эскадрилий должна происходить в воздухе в районе патрулирования. Итак, начиная с 8 часов 30 минут 30 июня наши летчики должны висеть над переправами.

Так и было сделано.

С самого утра все шло нормально. Наши летчики барражировали над переправами, ход форсирования я наблюдал собственными глазами, готовый в любой момент скорректировать действия своих истребителей. В период между 10 и И часами я увидел подходящую с запада группу самолетов. Группа шла на бреющем — так обычно ходили наши штурмовики. Да и строй группы показался мне привычным, и я решил, что это очередная группа «горбатых», которые отработали за рекой и теперь возвращаются назад. К слову сказать, это была уже не первая группа, которая так возвращалась из-за Березины. Поэтому я не обеспокоился.