Истребители

Тут же сразу заметили начавшиеся пожары в городе, услышали звон оконных стекол, выбитых воздушной волной, и вся эта картина — прожектора, самолеты, пулеметные трассы и орудийная пальба — наполнилась реальным, тягостным смыслом.

Когда мы торопливо, почти бегом, добрались до училища, все наши однокашники были в сборе и у всех на устах было только одно слово: «Война!» Расходились лишь в том, начало ли это большой войны или пока провокация. [31]

Лишь в полдень Московское радио донесло до нас сообщение о вероломном нападении на нашу страну фашистской Германии. Только теперь мы получили представление о масштабах злодеяний и силах, которые нанесли нам удар. Люди, имеющие боевой опыт, подсознательно уже понимали, что такая война быстротечной быть не может. Но даже приблизительно представить себе ее продолжительность и ожидавшую всех нас тяжесть, конечно, никто не мог.

Вечером 22 июня мы выехали поездом в Москву.

* * *

С началом войны все изменилось. Прежде всего — в наших планах и намерениях. Многие из моих однокашников по академии после возвращения из Севастополя думали не столько о продолжении учебы, сколько о том, как бы поскорее попасть на фронт. Почти все мы были командирами с боевым опытом. Сам собой возникал вопрос: если не нам воевать, то кому же тогда? Наше желание побыстрее попасть в действующую армию подогревалось отчасти нашими же довоенными настроениями и верой в то, что враг будет быстро разбит. Многие всерьез опасались опоздать за войну... Читатель может меня поймать на противоречии: вроде бы абзацем раньше было сказано, что после объявления по радио 22 июня о начале войны автору и его товарищам стало ясно, что скоротечной такая война быть не может. И тут же — «опасались опоздать на войну»...

Все верно, действительно, так и было. Интуитивное, подсознательное чувство и собственный опыт людей повоевавших говорили одно, а привычное, воспитанное кинематографом, беллетристикой, речами предвоенное мышление еще довольно сильно влияло на наши представления, и потому многие боялись не поспеть. Все это перемешивалось и соседствовало в нашем сознании недолго: война быстро отфильтровала все довоенные иллюзии. Впрочем, уже через несколько дней после возвращения в Москву разговоры о скоротечности войны, по крайней мере в академия, затихли. Командование быстро охладило наш пыл разъяснениями о том, что откомандирование слушателей академии на фронт запрещено, что необходимо закончить обучение по сокращенной программе именно потому, что война, судя по всему, будет продолжительной и на фронтах потребуются грамотные, хорошо подготовленные командные кадры. [32]

Такой подход нам был понятен, но от этого желание попасть на фронт побыстрее не ослабевало. И тут некоторым из нас неожиданно повезло. В начале года с нами на одном курсе некоторое время учился старший лейтенант Василий Сталин. Потом он из академии убыл, но, конечно, помнил, что среди слушателей есть немало опытных командиров и боевых летчиков. И вот однажды Василий Сталин снова появился у нас. Он подходил то к одному, то к другому слушателю и о чем-то беседовал с ними. Подошел и ко мне, спросил, не хочу ли я в скором времени отправиться на фронт, а когда я ответил утвердительно, сообщил, что формируется 42-й истребительный авиаполк и, поскольку, мол, я прибыл в академию с должности заместителя командира полка, мне могут предложить такую должность в формируемой части. Я тут же согласился.

Так в первой половине июля 1941 года я и некоторые мои товарищи были направлены в Орел, где шло укомплектование и переучивание летного состава полка на самолеты МиГ-3.

Командовал полком Герой Советского Союза майор Ф. И. Шинкаренко, замполитом (потом комиссаром) у него был политрук Н. В. Лысенко, опытный политработник и хороший летчик. Вместе с нами из академии в полк прибыли военный инженер по вооружению К. А. Поляков, бывший преподаватель, И. А. Добрин — инженер полка, прекрасный знаток авиационной техники.

Из Качинской летной школы в часть приехали сильные летчики В. Лобанов, Н. Власов, Е. Судробин, Б. Морозов, В. Зайцев. Николай Власов и Борис Морозов были назначены командирами эскадрилий, Валентин Лобанов и Евгений Судробин — заместителями. Из других полков прибыли истребители Александр Легчаков, Николай Портнов, Александр Котов, Демьян Романенко, Владимир Миронов, Александр Осипов, Григорий Герман, Николай Тихонов, Иван Максимов и замполит эскадрильи Николай Рузин.

Как уже, вероятно, понял читатель, это был не рядовой полк хотя бы потому, что в него отовсюду подбирали лучших летчиков. На его формирование и освоение пилотами самолета МиГ-3 было отведено меньше месяца. Но псе эти вопросы были решены в предельно сжатые сроки, что само по себе свидетельствовало о том, что часть укомплектована хорошим летным и инженерно-техническим [33] составом, который был способен успешно сражаться с сильной авиацией противника.