Истребители

20 апреля войска 1-го Белорусского фронта прорвали внешний оборонительный рубеж Берлина и завязали бой на северо-восточных окраинах города. Дальнобойная артиллерия дала первые залпы по фашистской столице. Начался ее штурм.

Утром командующий 16-й воздушной армией поставил 240-й задачу двумя полками вести борьбу с авиацией противника методом свободной охоты в районе Бернау (в 20 километрах северо-восточнее Берлина), не допустить ударов авиации противника по нашим войскам. Один полк следовало держать в готовности для очистки воздушного пространства в районе Фюрстенвальде и Калькберга.

Дивизия выполняла задачу силами 86-го и 133-го гвардейских полков. Непрерывно группами от 4 до 10 самолетов (Як-3 и Як-9) гвардейцы вылетали в указанный район, действовали решительно и не давали немецким самолетам возможности бомбить наши войска. Семь летчиков 133-го гвардейского авиаполка, которых вел майор Легчаков, провели бой с десятью ФВ-190. В этом бою пары майора А. М. Легчакова и старшего лейтенанта М. Д. Моцакова сбили два «фоккера». Остальные вынуждены были повернуть назад и отказаться от выполнения своей боевой задачи. Наши летчики потерь не имели.

21 апреля бои уже бушевали на улицах Берлина. Нам скорректировали задачу: летчики должны были парами вести штурмовые действия на восточной и северовосточной окраинах города. Погода, однако, испортилась, и это помешало нам действовать с такой же эффективностью, как в предыдущие дни. Однако ко всему привыкшие «горбатые» нанесли в этот день массированный удар по центральной части Берлина. Их встретил сильный огонь зенитной артиллерии. Любопытно, что, несмотря на большое ее количество, ни один наш штурмовик в ходе этого налета не был сбит. Гитлеровские зенитчики [407] были деморализованы и растрачивали тысячи снарядов впустую. Это был верный признак того, что оборона у фашистов — по крайней мере противовоздушная — становится неуправляемой. К такому же выводу приводили итоги воздушных боев. За пять дней операции — с 16 по 21 апреля — летчики воздушной армии провели 628 воздушных боев и сбили 575 самолетов противника. Несмотря на значительные силы немецкой авиации, сосредоточенные в зоне Берлина, она уже не могла оказать сколь-нибудь длительного и серьезного сопротивления. Эти пять дней в воздухе над районами, прилегающими к фашистскому логову, можно охарактеризовать одним словом: избиение. В среднем наши летчики сбивали более ста самолетов в день. Над Берлином безраздельно господствовала наша авиация.

* * *

21 апреля командующий приказал проверить готовность аэродрома Франкфурт для перебазирования полков 240-й авиадивизии и о результатах ее доложить.

Я знал, что на этом аэродроме у гитлеровцев была организована школа воздушного боя и воздушной стрельбы. Здесь они в течение долгого времени готовили своих асов. Качество этой подготовки я должен признать весьма высоким. Не будучи знаком с их методиками и теоретическими разработками, я тем не менее это сполна прочувствовал в воздухе, особенно в 1941–1942 годах. Поэтому я ощущал повышенный интерес к учебной базе немцев и надеялся на то, что они не успели ее уничтожить полностью. Мне хотелось собственными глазами увидеть их тренажеры, приборы, схемы, методические пособия и рекомендации и сравнить все это с тем, что приобрели мы, познавая науку побеждать на нелегком практическом опыте. Я отправился «инспектировать» франкфуртский аэродром с большой охотой.

Мы выехали на двух газиках. На первой машине ехал командир батальона аэродромного обслуживания со своими помощниками, на второй — я вместе с заместителями командиров 86-го гвардейского и 900-го авиаполков. Этим полкам предстояло базироваться на франкфуртском аэродроме.

Свернув с автотрассы, мы въехали прямо на летное поле. В тот год выдалась ранняя весна, и в двадцатых числах апреля луга и деревья были уже в яркой зелени, а на усадьбах повсюду цвели цветы. [408]

Летное поле казалось в идеальном состоянии, и это тоже радовало. Мы уже проехали от края поля метров 200–250, как вдруг я услышал сильный взрыв, и тут же мы увидели, как шедший впереди газик взлетел на воздух. Автоматически командую шоферу: «Стоп!» Наша машина остановилась, словно с ходу ткнулась в невидимую преграду. Впереди, метрах в сорока, рассеивался дым. С огромным облегчением увидели мы, как яз обломков машины поднимаются командир БАО и его спутники. Поднявшись, не двигаются: смотрят себе под ноги. Нам уже ясно, что под первой машиной взорвалась мощная мина. Теперь, приглядевшись к летному полю, видим, что все оно целиком напоминает шахматную доску, разбитую на квадраты: там, где заложены мины, трава посветлее, а там, где их нет, — потемнее и более густая. Квадратов так много, что просто удивительно, как это мы проехали двести метров и не взорвались раньше. Следы машин хорошо просматривались на примятой молодой траве: мы увидели, что колея не пришлась на центр ни одного светлого квадрата. Она захватывала только края и углы — мины лежали под машиной и по обеим сторонам от колес...