Истребители

...Накануне мы получили вызов с переднего края. Противник бомбил наши войска, и, как только пришел вызов, наша шестерка, ведомая капитаном Лазаревым, незамедлительно вылетела на отражение налета. Дело было привычное, каждый из летчиков не раз выполнял такие задания, и потому у меня не было никаких оснований для волнений. Короче говоря, ничего чрезвычайного в этом вылете не было.

Неожиданным для меня было состояние летчиков после их возвращения. Они сбивчиво докладывали о ходе [124] и результатах боя, и я почувствовал, что пилоты чуточку не в себе. Логика в докладе ведущего отсутствовала, все были крайне возбуждены, и составить какое-то реальное представление о том, что произошло в воздухе, было невозможно. Я уловил только одно: на нашем участке появились особо подготовленные немецкие асы, летают они на модернизированных самолетах, с которыми драться на «Харрикейнах» невозможно, и только по счастливой случайности группа вернулась с задания без потерь. При этом возбуждение летчиков не проходило, каждый излагал ход боя в собственной интерпретации и тем отрицал выводы своих товарищей. От этого ситуация запутывалась еще больше.

Убедившись, что толку от разговора мало, я решил дать пилотам время остыть. Для этого следовало переключить их внимание, и было приказано всем идти в землянку и заниматься сравнительной аэродинамической характеристикой самолетов «Харрикейн», Як-1 и Ме-109, сделать оценки сильных и слабых сторон каждой машины и соответствующие выводы по тактике воздушного боя.

Прошло часа полтора. Страсти поутихли, и я снова вернулся к проведенному бою. Теперь уже все шестеро докладывали последовательно и логично. Картина постепенно прояснилась.

Судя по всему, на наше направление действительно прибыли свежие, хорошо подготовленные авиационные части врага. Не исключалось, что в них есть особо подготовленные группы асов, которые летают на Ме-109ф — машинах с форсированным двигателем. Действуют они большими группами, эшелонированными по высоте, имеют между собой надежную радиосвязь, поэтому сразу, в начале боя, определить их количество бывает невозможно, а когда бой уже завязался, фашисты быстро наращивают силы. Это обстоятельство, как я понял, в основном и вызвало такую острую нервную реакцию у летчиков.

Можно было отметить, что ничего принципиально нового, а тем более неясного в действиях противника не было. По-прежнему основными козырями гитлеровцев было численное превосходство, хорошее техническое оснащение самолетов и, конечно, продуманная тактика действий. А раз так, то этой их тактике надо противопоставить не менее продуманную свою.

Разбор этого боя и подготовленные общими усилиями выводы слушали все летчики полка. Я сказал и об их нервной утомленности — следствии двухмесячных тяжелых [125] боев. Нельзя было в связи с этим не отметить и «тень рецидива» в настроениях — ведь в первые дни, когда мы наслушались всяких не очень оптимистичных «пророчеств», настроение у людей, конечно, было слегка подавленным, потом победные бои заметно подняли их боевой дух, а теперь вот нервное напряжение и усталость дали себя знать.

И еще один вывод я сделал уже только для себя. Поначалу, понимая, какую роль играет личное участие командира в схватках с врагом, я много летал с летчиками обеих эскадрилий. Тогда мне вроде бы удалось — и неоднократно — показать, что при умелой организации боя можно побеждать и в невыгодных условиях. Потом летчики накопили опыт, поверили в свои силы, в полку появилось достаточное количество надежных ведущих, и мне уже не было нужды летать с каждой группой. Было ведь много и других важных забот: подготовка молодежи, заботы о материально-техническом обеспечении, анализ боев и обдумывание наиболее целесообразных тактических приемов. И вообще было законом, что командиру полка не следует летать, когда ему вздумается. Он должен участвовать в выполнении особо важных заданий, когда этого требует воздушная обстановка и когда поднимается большая часть полка. Я никогда не относился к этому требованию формально, но действительно, как мне показалось, летал ровно столько, сколько нужно было по обстановке. Но теперь я почувствовал, что своим личным примером обязан поддержать боевой дух летчиков.

— В следующий боевой вылет поведу группу сам, — закончил я.

После этих слов летчики сразу стали отговаривать меня лететь, поскольку это, мол, сейчас чрезвычайно опасно. Такого в полку раньше никогда не было, и я понял, что лететь мне сейчас нужно обязательно.

И вот буквально на следующий же день я повел группу к линии фронта, и там произошел бой, о котором было рассказано на страницах газет.

В 12 часов дня мы вылетели на прикрытие наземных сил. В те дни соединения фронта предприняли очередную попытку перерезать рамушевский коридор. Бомбардировочная авиация противника помогала своим войскам сдерживать наши наступающие части, и потому повсюду участились воздушные бои.