Истребители

— Завтра вам надлежит прибыть к командующему для доклада и получения боевой задачи, — закончил свою предварительную информацию офицер штаба воздушной армии.

К исходу дня 24 августа все полки благополучно перебазировались на фронтовые аэродромы и приступили к боевому дежурству. Перелет на фронтовые аэродромы проходил на малой высоте в условиях строгой радиодисциплины: [214] противник преждевременно не должен был ни при каких обстоятельствах знать о нашем прибытии на фронт.

Утром 25 августа я докладывал командующему 3-й воздушной армией о боевом составе дивизии, об уровне подготовки летчиков, о боевом опыте и действиях на Ленинградском фронте. Н. Ф. Папивин остался доволен докладом, затем он поставил боевую задачу нашей дивизии.

Мы должны были прикрывать в полосе фронта наши наземные войска, вести борьбу за господство в воздухе и быть в готовности к сопровождению штурмовиков. Кроме нас в составе воздушной армии была еще одна истребительная авиадивизия — 259-я. Но она, как я понял со слов командующего, была истощена, ее боевой состав был невелик, и занимались летчики этого соединения в основном обеспечением боевых действий штурмовиков и разведчиков. Как я и предполагал днем раньше, на нашу дивизию ложилась основная тяжесть борьбы в воздухе на Калининском фронте. Правда, командующий заметил, что при отражении массированных налетов вражеской авиации, если возникнет потребность, мне предоставляется право усилить свои части за счет находящихся в боеготовности самолетов 259-й дивизии. Впоследствии, в разгар боев на смоленском направлении, такая потребность возникала, но мне ни разу не удалось усилить наши группы за счет соседей. Когда бы я ни обращался по этому вопросу в штаб 259-й дивизии, ответ был один и тот же: «Истребителей на земле нет, они выполняют задачу по сопровождению штурмовиков». В какой-то мере эта ситуация очень напоминала ту, что была на Ленинградском фронте, когда нашу дивизию усилили флотской авиацией. Но там я по крайней мере иногда использовал несколько стареньких И-16. Здесь же полагаться надо было только на себя.

* * *

25 августа командующий проинформировал меня о том, что в ближайшие дни начнется наступление на Смоленск. Основную задачу в этой операции решают войска соседнего Западного фронта. Калининский помогает ему ударом на Смоленск с севера. На главном направлении действует 39-я армия Калининского фронта.

— Ваш КП следует иметь рядом с командным пунктом 39-й армии и организовать с ней взаимодействие, — [215] приказал генерал-майор Н. Ф. Папивин и поинтересовался тем, как я намерен управлять дивизией.

Этот вопрос нами был отработан заранее во всех деталях. Я подробно доложил о том, как у нас организовано управление и связь, как используются три радиостанции, как организовано на них круглосуточное дежурство, позволяющее полкам в любой момент дня и ночи принять мой приказ. Сказал, что в каждом полку в любое время суток одна эскадрилья находится в готовности к немедленному взлету (летчики сидят в кабинах), что другая эскадрилья имеет боевую готовность номер два, когда пилоты находятся у самолетов и, как только первая эскадрилья поднимается в воздух, автоматически переходят в готовность к немедленному взлету. Соответственно, повышается и степень готовности третьей эскадрильи. Все отработано с таким расчетом, чтобы за 6–7 минут можно было поднять дивизию в полном составе. Сбор эскадрилий по маршруту обеспечивает с КП наиболее гибкое и эффективное управление находящимися в воздухе группами.

Выслушав мой подробный доклад, командующий никаких поправок не внес.

От Н. Ф. Папивина я направился к операторам и разведчикам штаба армии и уточнил, где базируются основные авиационные силы противника, действующие на нашем направлении. Главными аэродромами, где располагались вражеские бомбардировщики, были Шаталово и Сеща. На смоленском аэродроме находились пикировщики 10–87 и истребители. Я узнал, что в течение августа немецкие бомбардировщики весьма активно воздействовали на наш передний край. Как правило, группами до пяти девяток. Бомбят они с горизонтального полета, с высот две-три тысячи метров и с одного захода. Эта тактика не была для нас новой. Истребители, сказали мне, действуют нагло, внезапно атакуют со стороны солнца или из-за облаков. Подходят они часто на малых высотах, поэтому их трудно обнаруживать своевременно. По всем данным выходило, что на этом участке фронта гитлеровцы чувствуют себя уверенно. Стало быть, борьба предстояла серьезная.

В тот день, находясь в штабе, я познакомился с командным составом 3-й воздушной армии — с заместителем командующего генералом С. П. Синяковым, членом Военного совета армии генералом Н. П. Бабаком, главным [216] инженером армии генерал-майором Е. А. Марковым, начальником тыла полковником И. М. Гиллером.

Ждали начальника штаба армии генерала Н. П. Дагаева — он вскоре прибыл из штаба фронта. От него я узнал подробности о масштабах предстоящей операции и том большом значении, которое придает ей Верховное Главнокомандование.