Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя

– Нужно торопиться. Чем быстрее взлетишь, тем лучше. Сам должен понимать, – сказал подошедший сержант, поправляя немецкий автомат на плече.

– Понял, – кивнул я и, сбросив на густую зеленую траву вещи, энергично зашагал к самолету.

Пробежавшись по всем узлам, открыл перекрытый бензопровод и заглянул в кабину. На сиденье лежали буквально пропитанный кровью парашют и летный шлемофон. Вся кабина была забрызгана кровью; посмотрев на немаленькую дыру в боку, просунул в нее кулак и вздохнул.

«Командирский, а рации нет!» – подумал я, глядя на пустую нишу для радиостанции. Достав парашют и шлемофон, я залез в кабину и запустил двигатель. Сыто взревел он только после третьей попытки; прогрев его и погоняв на разных оборотах, заглушил и вылез из кабины. Поглядев на наполовину ушедшие в почву колеса, сказал с надеждой смотревшему на меня Слуцкому:

– Нужно почву посмотреть, где взлетать буду.

Пока Демин по моей просьбе срубал ветку и заострял ее, я осмотрел оружие. Вооружение – два пулемета ШКАС и две пушки ШВАК.

– Нестандартно. На таком типе четыре ШКАСа обычно стоят, – сказал я сержанту, который стоял рядом, проверяя боезапас. К моему удивлению, он оказался практически не тронут.

– Баки почти полные, две трети, боеприпас фактически тоже. Его что, сразу сбили? – озадаченно спросил я у Ивана, однако ответа не было, никто не знал.

Оставив парней у самолета, вместе с Деминым пошел смотреть луг. Мы шли по нему, осматривая кочки, ямы и проверяя твердость почвы, методично протыкая верхний слой острием палки. И чем дальше мы шли, тем больше я хмурился. Слишком мягкая. Внимательно осмотрев колеи, оставленные «ишачком» при посадке, только покачал головой.

Махнув рукой Демину, направился обратно к самолету.

– Значит так. Почва мягкая, взлетать будет трудно. Но есть одна возможность. Я выведу его на открытое место, подготовлю к взлету, и вы все будете держать самолет за хвост, как только я махну рукой, отпустите. Понятно?

Первым делом я разобрался с тем, что брать с собой. Достав вещи, которые могли пригодиться, отдал вещмешок сержанту – у него своего не было. Потом повесил на плечо маузер и планшет с картой и документами наших и немецких солдат, и наконец, привязав портфель к ноге выше колена, стал готовиться.

Очки погибшего летчика отдал Ивану на память, а сам надел немецкие, зеркальные. Покрутил в руках термос, немного подумал и подарил его Демину. С помощью бойцов надев парашют, сунул пилотку за пояс, натянул шлемофон и выслушал инструкции Слуцкого:

– Запомни, отдашь их командиру не ниже полковника, понял?

– Понял, товарищ сержант. Главное, до наших долететь, а там видно будет. Все будет в порядке, не волнуйтесь. Я помню, сколько наших за эти документы жизнь отдало. Перелечу фронт, там и найду, где сесть.

Пожав всем руки и с трудом втиснувшись в кабину, дал команду заводить двигатель. Хекнув, Демин мощным рывком крутанул винт и отскочил назад. Несколько раз чихнув, мотор взревел, «ишачок» с трудом тронулся с места и, слегка переваливаясь, выкатился на луг.

Убедившись, что бойцы меня держат, я застопорил тормоза и стал поднимать обороты. Когда машина задрожала и начала заметно подпрыгивать, махнул рукой бойцам, одновременно отпуская тормоза.

«Ишачок», как будто получив пинка, стал резко разгоняться. Пробежавшись метров двести, он оторвался от земли и под мой ликующий вопль «я лечу!», стал подниматься ввысь. Убрав шасси, я осмотрелся, немного убавил обороты, экономя горючее, и начал подниматься до километровой высоты.

Летел я ни много ни мало, а в сам Минск. Именно где-то там находился штаб округа, и чем быстрее портфель в него попадет, тем лучше.

Что ни говори, а очки были классные, в них можно даже смотреть на солнце, проверяя, не атакуют ли меня от него. Крутить головой приходилось постоянно. Вдали были видны чьи-то самолеты, но чьи, я не знал, так что продолжал править, то и дело сверяясь с картой, к столице Белоруссии.

Почти через час полета впереди показались дымы пожарищ, сливающиеся в огромный серый купол – Минск. Сбоку от меня, на расстоянии примерно километра три, подходила к городу очередная группа лаптежников.

«А что это шанс! Если сшибу хотя бы один, да еще на глазах у всего города, то попасть в истребительные войска станет не такой уж и трудной задачей!»

Так накручивая себя и продолжая следить за воздухом, я стал подниматься выше. За время этих маневров мы успели подлететь к самому городу, а мой ястребок уже висел на двухкилометровой высоте. Немцы меня видели, да и трудно было не заметить – небо чистое, однако продолжали готовиться к пикированию, правда, собравшись более компактной кучей. Я понимал, что они скорее всего уже вызвали помощь, так что следовало поторопиться.

Как только головной «юнкерс» клюнул носом, резко бросил свой «ишачок» на перехват. Ветер свистел в пробоине и открытой кабине, но очки помогали просто замечательно.

– Черт, а оружие-то я не проверил! Вот что значит не пользоваться им! – простонал я вслух.