Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

В силу этого они полагают, что вся подвижническая жизнь должна быть направлена к получению такой молитвы[5556], поскольку она является харизматическим даром[5557]. Так, например, молитва в значительной степени способствует приходу человека к бесстрастию и обладанию всеми добродетелями, а бесстрастие и добродетели, в особенности любовь[5558], воцарившись в человеке, позволяют ему достичь чистой молитвы[5559].

Чистая молитва определяется прежде всего как молитва человека, очищенного от всех страстей и от всякого дурного представления, будь то образ или помысел[5560]. Об этом упоминает апостол Павел, когда призывает молиться на всяком месте, воздевая чистые руки без гнева и сомнения (1 Тим. 2, 8). Очищение от страстей совершается с помощью суровой аскезы, а очищение помыслов — в частности, «внутренней бранью», в которой, как мы видели, внимание и трезвение играют, наряду с молитвой, важнейшую роль хранения сердца. Итак, очищение сердца является первым и необходимым условием достижения познания/видения Бога, которое составляет конечную целью очищения.

Это подчеркивается в строках преподобного Филофея Синаита: «Мы получили закон очищения сердца только по следующей причине: когда тучи лукавства покинут пространство сердца и будут рассеяны непрестанным вниманием, тогда мы сможем во всей чистоте, как на ясном небе, видеть Иисуса, Солнце Правды»[5561]. Преподобный Исихий Иерусалимский пишет в том же ключе, что трезвение, которое «полностью освобождает человека как от страстных помыслов, так и от дурных поступков, если его хранить долго и ревностно… дает, насколько это возможно, достоверное познание Непостижимого и… открывает сокрытые Божественные тайны»[5562].

Это первое условие, особую важность которого подчеркивают святые отцы, тем не менее не является достаточным: очищение сердца от всех страстных помыслов не мешает уму быть рассеянным вследствие «простых помыслов», то есть мыслей, лишенных страстности[5563]. Как отмечает Евагрий, «истинно молятся не потому, что достигли бесстрастия, ибо можно задерживаться на простых помыслах и рассеиваться в размышлениях над ними и, следовательно, быть вдали от Бога»[5564].

Человеку, освободившемуся от страстей, очистившемуся и хранящему себя от дурных помыслов и представлений, для соединения с Богом в чистой молитве остается еще избегать самих простых помыслов (и это является вторым значением выражения «чистая молитва»), сделать свой ум пустым (или, как часто говорят святые отцы, нагим[5565]), освободив его от каких бы то ни было представлений, образов или мыслей, даже нейтральных или хороших[5566]. Преподобный Григорий Синаит советует: «С помощью молитвы отвергни всякое представление, чувственное или рассудочное, которое будет подниматься из твоего сердца… Даже если перед тобой будут представать благие понятия вещей, не обращай на них внимания»[5567].

Ему вторит преподобный Исихий Иерусалимский: «Блюди, чтобы в твоем сердце не было никакого помысла, ни непотребного, ни благовидного»[5568], чтобы «хранить [свое] сердце от всякого помысла, даже если он покажется благим»[5569]. «Как тело, умирая, полностью отдаляется от мирских вещей, так и душа, которая старается пребывать в очень высоком состоянии молитвы, умирая, отдаляется от всех мирских помыслов», — пишет преподобный Максим Исповедник[5570]. Евагрий советует: «Прилагай усилия к тому, чтобы во время молитвы сделать свой ум глухим и немым, — и ты сможешь молиться»[5571]. Должны быть исключены даже чувственные или рассудочные представления, свойственные естественному созерцанию. Евагрий пишет по этому поводу: «Даже если ум не задерживается в простых помыслах, одним этим он еще не достиг места молитвы, ибо он может оставаться в созерцании предметов и занимать себя их причинами, которые, будучи еще простыми выражениями, тем не менее являются рассуждениями о вещах, отпечатлевают форму в уме и отбрасывают его далеко от Бога»[5572].