Исцеление духовных болезней. Введение в аскетическую традицию Православной Церкви

Вкратце, «молитва есть отложение представлений (ἀπόθεσις νοημάτων)»[5573], подавление всех помыслов[5574]. Бог дает познать Себя человеку только если тот молится, соблюдая это условие[5575], ибо «созерцание Бога не имеет отношения ни к чему такому, что отпечатывает форму в уме (νοῦς)», как отмечает Евагрий[5576], напоминая, что Бог находится вне любого образа[5577]. «Озарение является чистому уму по мере его освобождения от всех представлений и всякой формы», — пишет святитель Григорий Палама[5578], который, в соответствии со Священным Преданием, не перестает утверждать, что Бог полностью трансцендентен по отношению ко всему сущему и недоступен для всех способностей человеческого познания[5579]. Преподобный Никодим Святогорец рекомендует в этом отношении сосредоточить внимание на молитве, «пребывая без образов и лиц, не воображая и не помышляя ничего другого, чувственного или умопостигаемого, внешнего или внутреннего, даже если это что-то хорошее. Ибо Бог вне всего чувственного или умопостигаемого, превыше всего этого. Следовательно, ум, который хочет соединиться с Богом через молитву, должен выйти из области чувственного и умопостигаемого, превзойти все это, чтобы соединиться с Богом»[5580].

Само собой разумеется, что даже всякое представление о духовных явлениях должно быть исключено, и именно ради того, чтобы избежать опасности заблуждения, которая подстерегает молящегося на этом уровне. Святитель Григорий Синаит наставляет: «Если мы хотим открыть и познать истину, не опасаясь прелести, то будем искать именно того, чтобы сердце действовало абсолютно вне форм и образов, чтобы в нашем воображении не отражались ни формы, ни впечатления о так называемых святых вещах, чтобы мы не созерцали никакого света, ибо прелести свойственно, особенно поначалу, обманывать ум менее опытных этими ложными призраками»[5581]. Вот почему он советует еще так: «Если ты, как подобает, подвизаешься в безмолвии, ожидая соединения с Богом, никогда не позволяй объекту, чувственно воспринимаемому или умопостигаемому, внешнему или внутреннему — будь то образ Христа, или предполагаемый вид ангелов или святых, или же свет, — не позволяй запечатлеваться или вырисовываться в твоем разуме»[5582]. И в самом деле, во время молитвы могут представать различные необыкновенные видения, создаваемые бесами[5583], а также разнообразные светоносные явления, по своей природе весьма отличные от Света нетварной благодати, в которой открывается Господь и с которой молящийся рискует их перепутать. Отрицание любого возникающего видения и воздержание от любого представления какой бы то ни было природы составляют наилучшую защиту от заблуждения этого рода.

Именно в осуществлении радикального «устранения помыслов», в достижении полного отсутствия представлений состоит вторая сторона роли трезвения. Именно об этом говорит апостол Петр, наставляя: Бодрствуйте в молитвах (1 Пет. 4, 7). Здесь трезвение, с одной стороны, принимает форму «хранения чувств»[5584], исключающего всякое чувственное восприятие, лежащее в основе многих «материальных и пустых» представлений, которые «расхищают»[5585] ум и, будучи даже бесстрастными, задерживают человека в этом мире и мешают ему полностью пребывать в Боге. С другой стороны, оно принимает форму «хранения ума»[5586], исключающую любое воображение, воспоминание, понятие, интеллектуальную интуицию, — коротко, всякое представление любого происхождения[5587]. Это хранение ума совершается таким же образом, как и хранение сердца, которое мы проанализировали выше, то есть отсечением представления при самом его появлении, лишением его всякой возможности помедлить и развиться, при этом исключается всякое собеседование с ним. Что касается хранения чувств, то оно возможно лишь в уединении, темноте и безмолвии — эти условия мы называли, говоря об Иисусовой молитве.