Исцеление любовью

Иззи издала негромкий смешок.

– Но, конечно, не всегда. Где-нибудь среди этих сотен писем наверняка найдется хотя бы одно дружеское.

– Можете считать, как вам угодно. Но надеяться я бы вам не советовал.

Правда? Неужели нет ни одного?

Иззи закусила губу, ругая себя за то, что завела этот разговор. Но если никто не осмеливается тепло обращаться к нему, возможно, в этом виновата его жесткость. Наверняка кто-нибудь все же любит его или, по крайней мере, ценит. И, может быть, не по финансовым причинам и не за физические достоинства.

Иззи вернулась к письму, которое держала в руке. Прочитав несколько строк, она поняла, что письмо разительно отличается от всех прочитанных ранее.

– «Ваша светлость, скорее всего, Вам уже известно о моем поступке. Прошу, не думайте, что я о нем пожалею. Я сожалею, всем сердцем сожалею лишь об одном – что мне не хватило духу напрямую сказать об этом Вам…»

Каблуки герцога громко стукнули об пол. Он встал с дивана. Его лицо было мрачным и грозным, но останавливать Иззи он не собирался.

– «Я понимаю, – продолжала Иззи, прокашлявшись, – что ждать от Вас прощения не стоит, но считаю своим долгом объясниться. Дело в том, что я никогда не смогу полю…»

Ротбери выхватил письмо из ее рук, затем скомкал и швырнул в камин.

– Неважно.

Неважно?

Чушь.

Иззи сразу поняла, что это важное письмо. Настолько, что герцог не смог дослушать его до конца, схватил и уничтожил вместе с содержащейся в письме истиной.

Вместе с тем ей открылось еще одно важное обстоятельство, и оно не имело никакого отношения к письмам.

Иззи уставилась на него в упор.

– Вы обманщик. Вы не слепой.

Глава 9

– Вы не слепой, – повторила она.

Это заявление застигло его врасплох, но отнюдь не разозлило. Собственное скверное зрение он был готов обсуждать сутки напролет, лишь бы его собеседница забыла о проклятом письме. Лживой мерзавке, которая прислала его, следовало бы поберечь чернила. Если он и раньше не собирался прощать ее, то теперь об этом не стоило даже заикаться.

– Я слепой, – сообщил он мисс Гуднайт. – С какой стати мне притворяться?

– Но вы только что сделали пять шагов и выхватили письмо прямо из моей руки. Без поисков и колебаний. – Она помолчала. – И потом, время от времени вы так смотрите на меня… вот я и подумала. Бывают моменты, когда вы кажетесь совершенно слепым, а иногда действуете совсем как зрячий.

– Это потому, что иногда я совершенно слеп, а в других случаях нет.

– Ничего не понимаю.

– Не только вы, но и вся медицина, вместе взятая. Мне объяснили, что где-то поврежден нерв. Поэтому острота моего зрения меняется. В определенные часы я различаю формы и тени. И вижу как тусклые пятна несколько цветов. По крайней мере, слева от меня. А в остальное время меня окружает темный туман. Лучше всего я вижу по утрам.

Она медленно отодвинула стул и поднялась.

– Что вы видите, когда смотрите на меня? Опишите точно.

Он позволил себе окинуть ее взглядом.

– Ни о какой точности не может быть и речи. Я могу сказать, что вы худощавы. Вижу, что на вас белая или светлая одежда. Ваше лицо кажется бледным по сравнению с красноватыми губами. А на голове у вас восседает что-то вроде темно-коричневого осьминога.

– Это мои волосы.

Рэнсом пожал плечами.

– Вы спрашивали, что я вижу. Я вижу щупальцы.

Он почувствовал, что она раздражена этим ответом, и позлорадствовал в глубине души. А чего она ждала – комплиментов? Он не собирался говорить ей, что ее губы похожи на пролитое вино и что ему не терпится коснуться их языком. Или провести ладонями по ее округлым формам. Хоть все это и правда.

– Кто еще знает правду о последствиях ваших ранений? – спросила она.

– Только несколько никчемных врачей, Дункан и… вот теперь вы.

Рэнсом намеревался и впредь хранить свою тайну. Хватит с него и собственных стараний подавить нелепую и напрасную надежду. Оправдать надежды окружающих он не в состоянии. К примеру, если бы Абигейл Пелэм знала, что иногда к нему частично возвращается зрение, то не давала бы ему покоя, писала бы лучшим лондонским врачам, изводила его тысячами вопросов.

«Вам уже лучше?»

«Не заметили никаких улучшений?»

«Может быть, что-то все же изменилось?»

«А может, теперь?»

«А сейчас?»

И конечно, ему пришлось бы повторять единственное слово. Нет, нет, нет, нет.

И еще раз нет.

– Но довольно о моих глазах. Вам следует знать две вещи. Во-первых, в этом замке я ориентируюсь лучше, чем вы. Во-вторых, прочитать эти письма самостоятельно я не могу. – Рэнсом вновь занял свое место на диване. – Так что берите следующее и читайте.

– Да, ваша светлость.

К счастью, на этот раз она выбрала нудный и сухой отчет, присланный одним из его управляющих – Тиммонсом из суррейского поместья. На редкость дотошный человек, храни его Господь. Несколько страниц он посвятил подробному описанию состояния здоровья овец и планам севооборота.

Рэнсом мог бы прервать чтение, прослушав одну страницу. Он совсем не обязан выслушивать подробности перестройки старых конюшен. Но заставить себя остановить Иззи он не сумел.