Исцеление водой

Как-то раз меня поймали на том, что я открыла один из привезенных журналов. Мама оставила их лежать в бумажных пакетах на бывшей регистрационной стойке, отвлекшись ненадолго на что-то срочное по хозяйству. Скай увидела, как я его читаю, и громко заорала, по-настоящему за меня испугавшись, отчего все мигом сбежались ко мне. И хотя я не успела одолеть и вторую страницу, меня все равно заставили всю оставшуюся неделю ходить в латексных перчатках, на случай если я могу кого-то заразить, а еще до конца недели отлучили от ужина. Сестры приносили мне в комнату тонко намазанный маслом хлеб и сушеную рыбу, что удалось им припрятать под столом на коленках. Грейс сопровождала свои подношения строгими выговорами насчет того, как глупо я поступила. А Скай к своим угощениям присовокупляла искреннейшие извинения, что подняла тревогу. Естественно, я с легкостью ее простила – ведь ее крик был доказательством ее заботы, любви ко мне. Точно так же она заорала бы, если бы рядом со мной вдруг вскинула голову гадюка, метнувшись с обнаженными клыками к моей протянутой руке.

Грейс, Лайя, Скай

На пробковой доске у стойки регистрации пришпилен листок бумаги. В заголовке лаконично указано: «Симптомы». Далее идет перечень:

– Кожный зуд

– Исхудание и сгорбливание тела

– Необъяснимые кровотечения из любых мест, в особенности из глаз, из ушей и из-под ногтей

– Выпадение волос

– Истощение и упадок сил

– Затрудненное дыхание, тяжесть в горле, в груди

– Беспричинное оживление

– Галлюцинации

– Полный коллапс организма

Бесполезно пытаться скрыть все то зло, что мог нанести внешний мир, если женщина вовремя не предприняла нужных мер, защищая свое тело.

Когда к нам прибывала какая-то новая женщина, мама с самого начала могла определить, насколько серьезно та больна и есть ли шанс ее еще спасти, и удрученно качала головой, пеняя на безнадежную враждебность большого мира и полную невозможность от этого защититься. Не их, дескать, вина, что тело оказалось не готово к этому.

– У нас совсем юные девочки, – помнится, приглушенно сообщала она очередной новоприбывшей пациентке из-под кисейного шарфа, топорщащегося возле рта. Возможно, та женщина просто была чересчур взволнована поездкой. При переправе к нам на остров у нее, похоже, случилось кровотечение из носа – смазанные пятна крови до сих пор виднелись на рукаве в том месте, которым она утерла ее с лица. – Пожалуйста, подождите пока на пляже. Просто на всякий случай.

Бывало, этим женщинам хватало всего несколько часов в новой атмосфере, чтобы почувствовать себя намного лучше. Из окна было видно, как они отдыхали на берегу, положив головы на свой убогий багаж, и мы своими глазами видели, как у них восстанавливаются силы – в точности, как у Кинга, когда он возвращался на нашу землю. Видели, как расправляются у них плечи, как проходит в теле дрожь.

Грейс

В наших прославлениях в твой адрес появляется какая-то неистовость. Мне кажется, она сродни насилию: мы делаем с тобой такое, чего ты никогда не позволял. Мы превращаем тебя в нечто, совершенно иное: в человека, все-таки побежденного в итоге большим миром. Я знаю, ты ни за что бы не хотел именно таким остаться в нашей памяти. Вспоминать о тебе – это все равно что тащить обратно к берегу твой разбухший в воде призрак. Зачем вообще нам постоянно возвращать это назад?

Лайя придумывает даже нечто вроде святилища. Красиво расставляет твои фотографии, перемежая их ракушками. При этом руки у нее нисколько не дрожат, хотя из глаз и льются слезы. Я оставляю ее старания без комментариев – пусть находит себе утешение, только задерживаюсь на потрепанной фотографии вашей с мамой свадьбы, где ты в короне из цветов и в белом льняном костюме, который тогда только-только купили.

Однажды утром на меловой доске, расставленной прямо перед столом, где мы всегда завтракаем – так что проигнорировать это просто невозможно, – мать пишет желтым мелом: «Святилища запрещены».

Да, правильно, останься в настоящем. Останься со мной.

В эти дни я очень много думаю о твоих методах защиты жизни. О том, как ты заявлял, что, случись такая необходимость, ты – во имя любви – сразишь кого угодно. И даже в самые безрадостные дни мне слышно, как во мне поет дитя. Или мне это только кажется? Внезапные тычки из околоплодных вод – словно далекий зов дельфинов.

Лайя

В один из вынужденно тихих вечеров, завершающих такой же вынужденно тихий день, мать призывает нас в танцевальный зал и там выводит Грейс на небольшую сцену в его конце.

– У вашей сестры будет ребенок, – сообщает она.

Мы громко аплодируем, топаем ногами по полу и, явно перестаравшись, поднимаем слишком большой шум, отчего Грейс даже морщится.

– А он откуда? – спрашивает Скай.