Истукан

От этого его междометия всем стало по-настоящему жутко. Потому что, раз сам инженер, не удивляющийся ничему в жизни, удивился, значит, произошло и в самом деле нечто ужасное. То был ужас, холодящий кровь и сковывающий члены, так как нет ничего страшнее, чем присутствие постороннего там, где его быть не должно, - будь то запертый дом, или корабль в открытом море, или даже снаряд, летящий в одиночестве от планеты к планете.

Меринов не умел мириться ни с какими тайнами.

- Это должно иметь научное объяснение, - сказал он не очень решительным тоном. Никто ему не ответил и не согласился, поэтому он продолжил: - Должно предположить, что чужеземец вовсе не умер, а лишь погружен в заторможенное состояние, из которого иногда выходит. В такие моменты он и мог попортить нашу дверь и уволочь идола.

- Кто? Этот вислоухий? - хмуро проговорил дед Андрей. - Он своими тонкими пальчиками соплю разорвать не сможет, а ты говоришь - дверь...

- Об этом судить нам пока нельзя, - серьезно заметил инженер. - В его организме могут иметься очень даже громадные запасы силы, о которых мы пока не знаем.

- Да что ж нам теперь делать? - нервозно воскликнул Гаврюха.

Меринов снял очки, сунул их в карман, обтер рукавом вспотевший лоб.

- Надо идти и смотреть, - тихо сказал он.

Все, как по команде, уставились в темноту коридора. Казалось, никакая сила не заставит их шагнуть туда, навстречу неизведанному кошмару.

- Надо идти, - негромко повторил Жбанков, соглашаясь с инженером. Стоять тут - никакого проку. Эх, жаль, не захватил с собой никакого револьвера. Придется брать что потяжелее - и идти.

... Полутемный узкий коридор глотал небольшую группу людей, как железная кишка. В путь двинулись впятером - инженера оставили следить за управлением. Каждый взял в руку что-нибудь увесистое. Жбанков и Степан несли по здоровенному гаечному ключу, деду досталась длинная медная труба с фланцем, Вавила намотал на кулак обрывок цепи. Сзади всех семенил Гаврюха, сжимая большой столовый нож. Все старались идти неслышно и пугались собственного эха.

Первым делом обследовали нумер пассажира. Все было в точности так, как описал Степан: помятое железо стен, вывороченные петли, вырванный вместе с заклепками запор. Внутри сохранился прежний порядок, только на месте, где раньше стоял идол, теперь была непривычная пустота.

- Глядите, вот опять, - прошептал дед, поднимая с пола рваные веревки. Как и в тот раз, помните?

- Пойдемте, - нетерпеливо предложил Жбанков. - Вонища здесь...

В кабине на самом деле все так же висел отвратительный запах, замеченный еще прошлый раз. Казалось, сейчас он лишь усилился и даже проник в коридор.

- Теперь куда? - спросил дед Андрей. И тут же сам предложил: - Теперь надо покойника смотреть.

Чем ближе подходили разведчики к грузовым кабинам, тем сильнее становилась вонь. Все это заметили и только удивлялись, как может такой маленький пассажир наделать столько запахов.

Уже издали они увидели, что и здесь дверь вырвана с корнями и валяется неподалеку.

- Стойте, я пойду проверю, - шепнул Степан и тихо начал прокрадываться, держа наготове свой гаечный ключ. Он по стеночке приблизился к двери, задержался, собираясь с духом, и - заглянул в кабину.

Но тут же отскочил, словно увидел самого сатану. Вся команда тоже невольно подалась назад, а дед даже тоненько вскрикнул от испуга. Однако Степан быстро унял страх и опять сунулся в кабину. Ничего страшного на этот раз не произошло, и остальные тоже подтянулись.

Тело чужеземца, покрытое рогожей, лежало на прежнем месте. А над ним мрачной глыбой возвышался идол.

- Может, притворяется? - робко произнес дед.

Никто не ответил. Все пристально глядели на пассажира, стараясь заметить, не выдаст ли он себя неосторожным движением. Ничего не происходило, поэтому смотреть всем быстро наскучило. После краткого совещания было решено, что дед Андрей, как обладатель самого длинного во всей компании орудия, обязан приподнять рогожу и потыкать тело трубой. Вдруг отзовется. Дед воспринял это решение почти как смертный приговор. Но возражать постыдился.

Шагнув на самую малость в глубь кабины, он вытянул трубу так, что та едва его не перевесила. И тогда осторожно потрогал покойника.

Ничего не произошло.

Осмелев, дед сковырнул рогожу, и все увидели, каким жалким и сморщенным стало тело чужеземца после смерти. Нельзя было и мысли допустить, что существо в таком виде может оживать и таскать тяжеленное каменное изваяние, круша при этом железные двери.

- Да ты сильней его ткни, - - посоветовал Степан, тоже заметно похрабревший. - А ну, дай, я...

Он принял у деда трубу и так боднул ею вислоухого, что тот перевернулся на бок. Все вздрогнули - показалось, покойник пошевелился сам.

- Нисколько он не живой, - буркнул Степан и в подтверждение своих слов еще раз двинул пассажира в бок трубой.

И тут произошло нечто неожиданное. От сильного удара бок у покойника с треском разорвался, и из него покатились яркие желтые шарики размером с вишню. Степан ахнул и отскочил назад в коридор, обронив трубу. Шарики все сыпались и сыпались с твердым звуком, раскатываясь по полу.