Иствикские ведьмы

Соски Сьюки, тем не менее, напряглись под свитером, буквально излучая исцеляющую силу, для любого мужчины она была садом, полным противоядий и смягчающих обстоятельств. Ее околососковые кружки покалывало, как будто пришла пора давать ребенку грудь или как когда они с Джейн и Лексой поднимали энергетический конус, и острая дрожь, что-то вроде уходящей тревоги, прошла через ее кости, даже по пальцам рук и ног, будто они были тонкими трубками, через которые шли потоки ледяной воды. Клайд Гэбриел склонился над редактурой текста, его бесцветный череп трогательно проглядывал сквозь длинные редкие пряди цвета светлого дуба, – с этой точки он себя никогда не видел.

Сьюки вышла из редакции «Уорд» и пошла по Портовой улице по направлению к кафе «Немо», чтобы позавтракать; перспектива тротуаров и ярких витрин казалась туго натянутой ниткой, вдоль которой двигалась ее прямая фигура. Мачты парусников, пришвартованных за сваями, похожие на лес стройных глянцевых деревьев, поредели. В южном конце улицы на Портовой площади огромные старые буки вокруг маленького гранитного памятника героям войны образовали над ним хрупкую стену желтых, опадающих от каждого дуновения листьев. Вода ближе к зимним холодам приобрела оттенок голубой стали, а белая деревянная обшивка домов со стороны залива выглядела ослепительно белым мелом, – различим был каждый гвоздь. «Как красиво!» – подумала Сьюки и почувствовала страх, что ее собственная красота и жизнелюбие не всегда будут частью этого мира, что однажды она уйдет, как потерявшийся фигурный кусочек из центра мозаичной картинки.

Джейн Смарт играла вторую сюиту Баха для виолончели без аккомпанемента, ре минор. Маленькие черные шестнадцатые ноты вступления поднимались и опускались вместе с диезами и бемолями – как человек, слегка повышающий голос в беседе, старик Бах привел свой непогрешимый тональный, приостановившийся было инструмент снова в действие. И Джейн начала отрывисто возмущаться этими нотами, такими черными, уверенными, мужественными, игра становилась искуснее с каждой скользящей транспонировкой темы, а ему безразлично, этому покойному старому лютеранину в парике, с квадратным лицом, и его Богу, и его гению, и двум женам с семнадцатью детьми, безразлично, как болят кончики ее пальцев, как ее покорный дух кидает назад и вперед, вверх и вниз этой армией нот, чтобы только его голос звучал после смерти, – бессмертие бунтаря. Она резко встала, положила смычок, налила немного сухого вермута и пошла к телефону. Сьюки к этому времени уже должна была вернуться с работы и забросить немного арахисового масла и джема в своих бедных детей, прежде чем отправиться вечером на этот идиотский гражданский митинг.

– Мы должны сделать что-нибудь и затащить Александру к Дариллу, – была основная мысль телефонного разговора Джейн. – Я колебалась до прошлой среды, даже несмотря на то, что она отказалась, потому что, кажется, очень обижена из-за того, что мы не собираемся в четверг, она слишком привыкла к сборищам по четвергам и выглядела просто ужасно подавленной, буквально больнойот ревности, прежде всего ко мне и Брамсу, а потом к твоей статье, нужно сказать, она как-то на нее подействовала. Я не могу застать ее и поговорить, а она не решается выяснять сама, почему ее не пригласили.

– Но, дорогая, ее же пригласили, как и нас с тобой. Когда он показывал мне свою коллекцию для статьи, он даже вытащил дорогой каталог выставки этой Ники, как ее там, которая проходила в Париже, и сказал, что отложил его, чтобы показать Лексе.

– Ну, теперь она не поедет, пока ее официально не пригласят, и, можно сказать, это ее мучает, бедняжку. Я думала, может, ты что-то скажешь.

– Дорогая, ну почему я? Именно ты знаешь его лучше, ты там все время бываешь, музицируешь.

– Я была там дважды, – сказала Джейн, выделив последнее слово. – Ты умеешь запросто разговаривать с мужчинами. Я же не умею говорить намеками, и может получиться слишком многозначительно.

– А я вообще не уверена, что ему понравилась статья, – парировала Сьюки. – Он ее даже не упомянул.

– С чего бы это ему не понравилось. Статья вышла прекрасной, и он в ней выглядит очень романтично, живо и впечатляюще. Мардж Перли повесила ее у себя на доске объявлений и рассказывает всем своим потенциальным клиентам, что это она помогла Ван Хорну приобрести поместье.