Читаем Итак, я стала ведьмой полностью

Итак, я стала ведьмой

Все будут завидовать, что я учусь в такой замечательной школе, а на самом деле, придется торчать в каких-то замшелых Вурдалаках и штудировать «Попову-Казакову»?! Учебник французской грамматики придется захватить в первую очередь. Возможно, мне удастся отпроситься у Фокста на каникулы. Тогда придется явить домашним идеальное владение языком. Французский или смерть! Ох, и посмеялась бы моя учительница — мадам Наталья Александровна!

Меня вдруг охватило чувство жизненной несправедливости. От невозможности переменить решение стало тоскливо.

Я не знала, на что способна, но была уверена, что повторить судьбу той старухи, которая носила в себе дар Ариман, не хочу. Еще ужаснее осознавать: мир населен чудовищами, которых я могу видеть, но не знаю, как с ними бороться. Вчера мне помогла ведьма из снов, но справлюсь ли я в другой раз без ее содействия? А с этим я рано или поздно столкнусь. Быть вместилищем для чужой сущности — перспектива не очень.

Даже если мне придется провести в Вурдалаках семь лет, чтобы узнать, как от нее избавится, что потом? Наверняка предложат инсценировать смерть снова. Но я не желаю умирать, пусть и понарошку. Не хочу, чтобы мама переживала. И Марго… Как же я без нее?

Ладно, сосредоточимся на насущном. Легенда. Надо же такую придумать! Непросто будет поддерживать весь этот обман. Особенно если брать в расчет мамину подозрительность.

Одно хорошо: в моей семье французский учила только я. Марго хватило места в группе по английскому, чему она всегда радовалась. Мама и бабушка слегка понимали немецкий. Папа в свое время активно прогуливал испанский. По крайней мере, в незнании языка меня уличат не сразу.

Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы хоть кто-то в семье имел представление о реальном положении дел. Только вот кому можно доверить неприглядную правду?

И меня осенило! Расскажу все бабушке. В конце концов по ее вине заварилась эта каша. Она должна поверить. Насколько же трудно хранить тайны в одиночку. Раньше в этих делах со мной всегда была Марго. Но я понимала, что не смогу поведать ей правду, если не хочу ходить по психотерапевтам до своего отъезда.

Живо представились землянки и деревянные уличные туалеты, ожидающие меня в Вурдалаках. Я видела себя читающей трухлявые гримуары при свете свечей. Дряхлый учитель с трясущимися руками…

Семь лет вдали от семьи и друзей. Пропади оно все пропадом! Я ненавижу тебя, Ариман, за то, что ты со мной сделала!

— Марьяна Криницкая? – перебила мои мысли перебирающая бумажки медсестра.

Я и не заметила, когда она вошла.

— Здесь!

— Ваш эпикриз готов, — деловито сказала она. — Будете завтракать?

Я кивнула.

— В таком случае поторапливайтесь.

За столиком, где я обычно сидела, меня уже дожидался мой вчерашний знакомый.

— Привет, — махнул он рукой.

— Здравствуй.

— Ты почему так быстро вчера убежала?

— Последствия психологической травмы, — соврала я.

— Понятно, — протянул парень, — и все-таки, дашь мне номер телефона?

— Будешь мне звонить с просьбами принести апельсинов? – не удержалась от ехидного замечания.

— Почему ты такая злая? – небрежным тоном спросил Денис, запихивая в рот большой кусок творожной запеканки.

Знал бы он о моей доброте!

— Я реалистка. А ты – клеишься к девчонкам со скуки. Зачем тебе мой номер? Список в блокнотике дополнить?

— Ты мне и правда понравилась, — возмутился Денис. – Откуда сомнения? Из-за любви к тебе людей убивают!

Я подавилась чаем. Уже и забыла, сколько лапши ему вчера на уши навешала.

— Вдруг и тебя убьют? – сделав страшные глаза, спросила я.

— По крайней мере буду знать за что… — улыбнулся в ответ парень.

И как не дать ему номер после такого? Особенно если он собрался записать его в новенький айфон. Видя мои круглые глаза, Денис коротко объяснил:

— Брат подарил. Пообещай, что сходишь со мной куда-нибудь. И распустишь волосы.

Я покраснела.

— Ты действительно мило смущаешься, — сказал мне на прощание Денис.

И неожиданно поцеловал в губы. Быстро, едва коснувшись. Я даже сразу не сообразила, что происходит. А когда очнулась, он уже был на полпути к своей палате. Догадался, наверняка, что я начну возмущаться. Решил смыться до разбора полетов.

На сестринский пост я шла красная как рак. Там меня ждал эпикриз и мама, которая все видела. Внизу живота была какая-то звенящая пустота. Я была взволнована.

— Только не надо смеяться, — с тревогой в голосе произнесла я вместо приветствия.

— И не подумаю, — оскоблено отозвалась мама. – И как его зовут?

— Начинается...

— А фамилию спросила, прежде чем целоваться? – съехидничала она в ответ.

Мама в жизни не поверит, что меня приняли в школу-пансионат во Франции.

«Посмотрим, как господин Фокст собирается ее убеждать», — обеспокоенно подумала я.