Итак, вас публично опозорили. Как незнакомцы из социальных сетей превращаются в палачей

За годы работы я сидел за одним столом с большим количеством людей, чьи жизни оказались разрушены. Обычно за этими разрушениями стояло государство, или армия, или крупные корпорации, или, как в случае с Джоной Лерером, они сами (по крайней мере, так было с Джоной поначалу – мы вмешались на его попытках извиниться). Казалось, что Жюстин Сакко стала первым человеком из тех, у кого я когда-либо брал интервью, кого уничтожили мы.

* * *

В Гугле есть сервис под названием «Адвордс», который может вычислить, сколько раз ваше имя вбивали в поисковик за любой заданный месяц. В октябре 2013 года Жюстин гуглили тридцать раз. В ноябре 2013 года ее гуглили тридцать раз. За одиннадцать дней, прошедших с 20 декабря до конца месяца, ее гуглили 1 220 000 раз.

В аэропорту Кейптауна ее ждал мужчина. Пользователь Твиттера с юзернеймом @Zac_R. Он сделал снимок с ней и выложил его в сеть. «Ага, – написал он, – @JustineSacco И ВПРЯМЬ приземлилась в Кейптауне. Решила для маскировки надеть солнечные очки».

Жюстин Сакко (в темных очках) в аэропорту Кейптауна. Фотография сделана пользователем @Zac_R и напечатана с его разрешения.

Прошло три недели с тех пор, как она нажала на кнопку «Отправить» под тем твитом. «Нью-Йорк пост» следила за ней по пути в спортзал. Газеты лихорадочно изучали ее ленту Твиттера в поисках новых скандалов.

Итак, награда за самый первоклассный твит всех времен уходит… «Прошлой ночью мне приснился эротический сон с участием аутичного ребенка» (4 февраля 2012).

«16 твитов, о которых сожалеет Жюстин Сакко», «Баззфид», 20 декабря 2013

Жюстин сказала мне, что это был первый и последний раз, когда она разговаривала с журналистом о том, что случилось. Слишком мучительно. И неразумно. «Как пиарщик, – написала она мне, – не уверена, что посоветовала бы своему клиенту стать героем вашей книги. Я очень нервничаю по этому поводу. Меня приводит в ужас сама идея открыться новым нападкам. Но думаю, что так нужно. Хочу, чтобы кто-то просто показал, в какой дикой ситуации я оказалась».

Ситуация была дикой, потому что «только чокнутый мог подумать, будто белые люди не болеют СПИДом». Это была примерно первая вещь, которую она сказала, едва присев. «В моем понимании это такой идиотский комментарий, который можно услышать от американца, что я подумала, что никто в здравом уме не решит, будто это реальное заявление. Я знаю, что мир полон озлобленных людей, которые не любят окружающих и в целом недоброжелательны. Но я не из них».

Жюстин провела в полете примерно часа три – возможно, засыпая где-то над Испанией или Алжиром, – когда ретвиты ее высказывания начали заполонять мою ленту Твиттера. После первого беззаботного «О, вау, кто-то сел в лужу» я начал думать, что ее ненавистников, должно быть, охватило какое-то групповое безумие или вроде того. Очевидно было, что ее твит, хоть и оказавшийся не самой удачной шуткой, не был расистским – это был рефлексивный комментарий о «привилегии белых», о нашей склонности наивно считать себя невосприимчивыми к ужасам жизни. Разве не так?

«Это была шутка о сложившейся ситуации, – написала Жюстин. – Это была шутка об ужасной ситуации в постапартеидной Южной Африке, на которую мы не обращаем внимания. Это абсолютно возмутительный комментарий касательно несоразмерной статистики заболеваемости СПИДом. К сожалению, я не персонаж мультика “Южный Парк”, не комик, так что я не имела морального права оставлять такой комментарий на публичной платформе в такой политически некорректной форме. Проще говоря, я не пыталась привлечь внимание общественности к проблеме СПИДа, или вывести из себя весь мир, или погубить свою жизнь. Жизнь в Америке помещает нас в своего рода пузырь, кода речь заходит о происходящем в странах “третьего мира”. И я пошутила над этим самым пузырем».

Так уж случилось, что однажды я написал аналогичную шутку – хоть и более смешную – в колонке для «Гардиан». Где-то в тот период времени я прилетел в США, и меня отправили на «вторичное освидетельствование» (видимо, тогда от правосудия скрывался гангстер-мафиози, чье имя по звучанию походило на «Джон Ронсон»). Меня привели в крохотную комнату и велели ждать.

Повсюду висят знаки, гласящие: «Использование мобильного телефона строго запрещено».

Уверен, никто бы не стал возражать, если бы я решил проверить входящие сообщения. В конце концов, я же белый.