Итальянец

Покинув площадь, экипаж еще какое-то время ехал по темным пустынным улочкам с редко попадающимися фонарями перед распятиями. Луна, выходя из-за туч, освещала темные громады великого города, его древние руины, свидетельства былого мирового владычества. Винченцо не могло не тронуть мрачное величие древних памятников, и на какое-то время они помогли ему забыть о себе. Но лунный свет погас, иллюзия древней столицы мира рассеялась, и он снова остался один на один с собственным горем.

Экипаж пересек пустырь, окруженный разрушенными домами и остатками древних руин. Казалось, все дома в этой части города пусты и необитаемы и ничья нога не ступает по камням этих пустынных улиц. Однако звук одинокого колокола внезапно нарушил тишину, свидетельствуя о том, что и здесь живут люди. Вскоре Винченцо различил в темноте высокие стены и башни и понял, куда его везут. Это была тюрьма.

Паоло, похоже, тоже догадался.

— Смотрите, синьор, — со страхом прошептал он. — Что это за место, какие толстые стены? Видела бы маркиза, куда нас везут. — Он тяжело вздохнул и снова погрузился в молчание. С тех пор как они покинули веселую площадь, тревожные ожидания не оставляли Паоло.

Экипаж обогнул мрачные, обнесенные валом стены без единого окна или бойницы, лишь с круглыми башнями наверху, миновал то, что похоже было на главные ворота, с башнями по бокам, и наконец остановился перед глубокой аркой. Один из сопровождающих вышел и постучал в железную дверь в глубине арки. Дверь открылась, и навстречу вышел человек с факелом в руке. Его лицо при свете факела показалось Винченцо столь суровым и зловещим, что на ум невольно пришли строки из Томаса Грея о «неумолимом и грозном лике Судьбы».

Стража и привратник не обменялись ни словом, но, увидев экипаж и пленников, привратник молча пошире открыл железную дверь. Винченцо и Паоло, покинув экипаж, вошли вслед за стражей под арку. Привратник замыкал шествие.

Спустившись по широким ступеням вниз, они вошли через вторую железную дверь в большое помещение, похожее на залу, слабо освещенную висящим под потолком фонарем. Она была пуста, и в ней царила мертвая тишина. Зала показалась Винченцо склепом, в котором инквизиция хоронила свои жертвы. При этой мысли мороз пробежал по его коже.

Несколько выходов вели в другие помещения. Когда они свернули в один из них, Винченцо в далекой перспективе коридора увидел человека в черном со свечой в руках. Его одеяние свидетельствовало, что он член зловещего трибунала.

Услышав за собой шаги, человек в черном обернулся и остановился, поджидая, когда к нему приблизятся стражники. Они обменялись какими-то знаками, а затем несколькими словами, которые ни Винченцо, ни Паоло не удалось расслышать, и человек в черном рукой, в которой держал свечу, указал, куда им следовать дальше, а сам повернулся и продолжил свой путь. Винченцо провожал его взглядом, пока тот не вошел в дверь в конце коридора. За то короткое мгновение, что дверь была открытой, Винченцо успел увидеть освещенную комнату и несколько человек в черном. Ему почудилось, то ли действительно было так, но из двери, прежде чем она захлопнулось, донеслись приглушенные стоны.

Коридор, по которому они шли, привел их в залу, столь же мрачную, как и первая, но она была еще больше, со сводчатым потолком, галереей и глубокими нишами, слабо освещенными светильниками.

Здесь они пробыли какое-то время, отдыхая от утомительных переходов по коридорам, пока наконец не появился человек, в котором Винченцо без труда угадал тюремщика. Он и Паоло были тут же переданы ему. Стражники и тюремщик обменялись несколькими словами, после чего один из стражников пересек залу и, войдя в одну из ниш, поднялся по широкой лестнице на галерею.

Тишину залы изредка прерывали звуки захлопнувшейся двери или приглушенные причитания и стоны. Иногда залу пересекали внезапно появлявшиеся из арок фигуры в черном, спешащие по своим делам. Они бросали на пленников любопытные взгляды, в которых было все, кроме сострадания. Они напоминали Винченцо демонов из страшных сновидений, и он даже боялся вглядываться в их зловещие, недобрые лица, в выражении которых безошибочно угадывалась судьба всех несчастных, оказавшихся здесь, таких же пленников, как были теперь они с Паоло. Мысли об этом заставили Винченцо на время забыть о собственной судьбе.

Возможно ли, думал он, что зло изначально присуще природе человека? Неужели человек, считающий себя разумным существом и Божьим творением, может быть злым мучителем себе подобных, мастером изощренных пыток, бессмысленных и необъяснимых убийств? Зверь не убивает зверя беспричинно и преднамеренно, но это делает человек, гордящийся своим разумом и чувством справедливости.