Итальянец

— Посмотрим, дерзнет ли вновь подступиться ко мне этот демон в личине монаха на прежнем месте; если да — то ему не поздоровится; если же он не явится — я стану ждать его возвращения с тем же упорством, с каким он выслеживал меня. Укроюсь в тени свода и не двинусь с места, пока не настанет мой смертный час!

Бонармо, пораженный силой чувства, вложенной Вивальди в это восклицание, оставил дальнейшие уговоры, однако просил друга подумать, достаточно ли у него с собой оружия.

— На вилле Альтьери оно тебе ни к чему, а там может понадобиться. Помни слова незнакомца: им известен каждый твой шаг.

— При мне меч и, как всегда, кинжал, — ответил Вивальди, — а что есть у тебя?

— Тише! — остерег его Бонармо у подножия скалы, нависшей над дорогой. — Мы уже почти у цели: вон та самая арка!

Арка смутно темнела в отдалении, перекинутая между двумя скалами: на одной виднелись развалины римской крепости, частью которых была эта арка; другую сплошь покрывали у поворота дороги густые заросли тенистых сосен и непроглядная дубовая роща.

Друзья шли осторожно, стараясь ступать возможно тише, то и дело окидывая окрестности подозрительным взором, всечасно ожидая внезапного явления монаха из какого-либо укрытия в расселине скалы. Однако вплоть до самой арки никто навстречу им не попался.

— А мы пришли раньше, чем он, — произнес Вивальди, едва они оказались в полной темноте.

— Говори шепотом, дружище, — отозвался Бонармо, — быть может, здесь прячется кто-то еще. Не нравится мне это место…

— Кому, кроме нас, могло бы вздуматься искать себе прибежище в столь мрачном закоулке? — прошептал Винченцио. — Разве что бандитам, которым по нраву угрюмые пристанища, — а сказать по правде, здешний приют вполне согласуется сейчас с моим настроением.

— Он вполне согласуется и с замыслами бандитов, — заметил Бонармо. — Выйдем туда, где посветлее, чтобы хорошо видеть, кто идет.

Вивальди возразил, что на открытом пространстве они сами легко попадут под наблюдение, добавив:

— Если нас обнаружит мой неведомый мучитель, все пропало: ведь он либо не приходит вовсе, либо застигает меня врасплох, не давая возможности подготовиться к поединку.

С этими словами охваченный нетерпением Вивальди затаился невидимкой в дальнем углу под аркой, у самого подножия вырубленной из камня лестницы, которая вела в крепость. Бонармо присоединился к нему и после некоторого размышления обратился к исполненному нетерпения другу с вопросом:

— Ты действительно веришь, что наша попытка задержать монаха окажется успешной? Монах исчез в мгновение ока — с быстротой, недоступной смертным!

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Вивальди.

— Только то, что, может быть, я стал не чужд суевериям. Здешний мрак не располагает к трезвым суждениям, и я чувствую, что готов подчиниться любым предрассудкам.

Вивальди слегка улыбнулся.

— Но согласись, — продолжал Бонармо, — что появление этого монаха сопряжено с обстоятельствами, далекими от заурядных. Кто подсказал ему твое имя, которое он назвал, как ты говоришь, при первой с тобой встрече; как ему стало известно, откуда ты идешь и намерен ли прийти снова? Каким колдовством он проник в твои планы?

— Я не склонен полагать, что он знаком с моими планами, — заметил Вивальди. — Но даже если бы и был, для разгадки таковых сверхъестественного дара вовсе не требуется.

— Итог сегодняшнего вечера, — настаивал Бонармо, — должен убедить тебя, что все твои намерения хорошо ему известны. Неужели Эллена, если только она к тебе неравнодушна и сердце ее свободно, хоть на миг не показалась бы у окна?

— Ты не знаешь Эллены, — возразил Вивальди, — и только поэтому я прощаю тебе и этот вопрос. Но, конечно, если бы она была настроена ко мне милостиво, наверняка какой-либо знак одобрения…

Винченцио умолк на полуслове.

— Незнакомец предостерег тебя от посещения виллы Альтьери, — напомнил Бонармо. — Он, по-видимому, был осведомлен об ожидавшем тебя приеме и знал об опасности, каковой ты пока что счастливым образом избежал.

— Еще бы, об ожидавшем меня приеме он был осведомлен превосходно, как нельзя лучше! — вскричал Вивальди, совершенно забыв об осмотрительности. — Скорее всего, именно он и есть тот самый соперник, против которого он же меня и предостерегал. Маскарад ему понадобился, чтобы обмануть мою доверчивость и помешать мне искать Эллену. И я должен смирно поджидать, пока он изволит тут показаться? Пристало ли мне красться за соперником, будто я какой-нибудь злоумышленник?

— Ради бога, умерь свои порывы! — взмолился Бонармо. — Вспомни, где мы сейчас находимся. Твои соображения в высшей степени неправдоподобны.

Не без труда ему удалось убедить Вивальди в основательности приведенных резонов, и юноша, мало-помалу успокоившись, постарался взять себя в руки и вновь набраться терпения.