Итальянец

В то время как Вивальди и Эллена находились на пути из Сан-Стефано, маркиз Вивальди чрезвычайно беспокоился о своем сыне, а супруга его не менее тревожилась о том, что воспоследует, если будет обнаружено местопребывание Эллены. Впрочем, указанные заботы не помешали маркизе по-прежнему принимать участие во всех увеселениях, какими богат Неаполь. В этом падком на удовольствия городе приемы у маркизы, как всегда, стояли в ряду самых блестящих; кроме того, объектом постоянных покровительственных забот маркизы оставался и ее любимый композитор. Но и в вихре развлечений мысли ее отвлекались от окружения в мрачном предчувствии предстоявших ей страданий оскорбленной гордости.

К поведению сына маркиза была в последнее время тем более чувствительна, что с ее супругом завел разговор

на матримониальную тему видный аристократ, отец девицы, которая, вне всякого сомнения, была бы достойна назваться дочерью также и семейства Вивальди. К тому же названная молодая особа располагала значительным состоянием — немалое достоинство в глазах маркизы, чью суетную страсть к роскоши не удовлетворяли более доходы семейства Вивальди, сколь бы велики они ни были.

И вот, в то время как маркиза с раздражением обдумывала поведение сына в деле, почитаемом ею жизненно важным как в отношении ее меркантильных интересов, так и фамильной чести, прибыл посланник от аббатисы Сан-Стефано с известием о бегстве Эллены и Винченцио. При тогдашнем расположении духа маркизы происшедшее преобразило ее недовольство в подлинную ярость; предавшись порывам бешенства, маркиза сделалась недостойной даже того сочувствия, на какое может рассчитывать мать, которая искренне полагает, что ее сын принес свой род, а прежде всего самого себя, в жертву унизительной страсти. Она не сомневалась в том, что ее сын успел связать себя узами брака и отныне потерян для нее навеки. Под гнетом этой убежденности маркиза послала за своим всегдашним советчиком, отцом Скедони, дабы излить ему свои чувства и через то обрести хотя бы слабое подобие утешения, а кроме того, узнать, не представится ли какой-нибудь возможности разрушить ненавистный брак. В угаре злобных страстей маркиза, однако, не настолько утратила осмотрительность, чтобы ознакомить своего супруга с посланием аббатисы, до того как она посоветовалась с духовником. Ей было заранее известно, что маркиз, неизменно опиравшийся в своих суждениях на высокие принципы морали, не склонен будет одобрить те меры, к которым, возможно, она сочтет нужным прибегнуть; посему маркиза решила, что женитьба сына должна оставаться для ее супруга тайной до тех пор, пока не будут найдены — и пущены в ход — средства, пригодные для того, чтобы поправить положение, сколь бы отчаянными эти средства ни оказались.

Отыскать Скедони не удалось. Между тем маркиза пребывала в таком состоянии, что ничтожнейших обстоятельств было довольно, чтобы довести ее до крайнего раздражения. Изнывая от желания облегчить свое сердце как можно скорее, она вновь и вновь посылала слуг за духовником.

— Не иначе как хозяйка уж очень сильно согрешила, — говорил слуга, дважды за последние полчаса успевший побывать в монастыре. — Видно, совесть не дает ей покоя, полчаса вытерпеть — и то не под силу. Богатым хорошо: греши себе сколько хочешь, а потом дукат-другой — и ты снова невинен как младенец. А вот нам, беднякам, чуть ли не по месяцу приходится замаливать каждый грех, да и то, только если хорошенько себя побичуешь.

Под вечер Скедони явился и подтвердил худшие опасения своей духовной дочери. До него тоже дошли вести о бегстве Эллены, о ее пребывании на берегах Челано и о свершившемся там браке. Каким образом до него дошли эти известия, монах поведать не пожелал, но привел немало убедительных подробностей в подтверждение своей осведомленности и всем своим видом показывал, что не питает ни малейших сомнений в подлинности изложенного; маркизе оставалось лишь разделить его уверенность, вследствие чего ее злоба и отчаяние вышли за границы приличия.

С тайным удовлетворением наблюдал Скедони за неистовством ее чувств; он понял, что наступил час, когда он сможет подчинить эти чувства собственным целям, добиться, чтобы маркиза не в силах была обойтись без его содействия, и тем самым получит долгожданную возможность отомстить Вивальди, не теряя расположения его матери. Менее всего желая облегчить страдания маркизы, Скедони делал все, чтобы возбудить ее негодование и уязвить гордость, но добивался своего при помощи столь неприметных маневров, что казалось, он елико возможно старается оправдать поведение Вивальди и утешить его впавшую в отчаяние мать.