Итальянская кампания и экспедиция в Египет и Сирию 1796–1799 гг.

2 февраля 1797 г. главная квартира расположилась в Имола, во дворце епископа Киарамонте, впоследствии папы Пия VII. Маленькая французская армия подошла к Кастель-Болоньезе; перед ней по правому берегу Сенио стояла на позиции армия папы, обороняя мостовую переправу. Эта армия состояла из 6000–7000 регулярных войск и крестьян, собранных по тревоге, находившихся под начальством монахов и фанатизированных проповедниками. У нее было восемь пушек. Французы заняли позицию. День был бурный. Когда французы выставляли сторожевое охранение, появился парламентер и с шутовским видом заявил от имени его преосвященства монсеньора кардинала, что «если французская армия будет продолжать движение вперед, она подвергнется обстрелу». Над этой ужасной угрозой много смеялись.

Ему ответили, что «совсем не хотят подвергать себя гневу кардинала и стали на позиции, просто чтобы провести ночь». Однако надежды кардинала Буска осуществились. Романья была в огне; здесь была провозглашена священная война, и набат не переставал гудеть целых три дня. Низший класс населения был доведен до исступления и неистовства. Сорокачасовые молебствия, общенародные процессии на площадях городов и селений, грамоты об отпущении грехов, даже чудеса – все было пущено в ход. Повсюду были иконы мучеников, которые кровоточили, плачущие статуи Мадонн. Все предвещало пожар, готовый испепелить эту чудесную провинцию. Кардинал Буска сказал французскому посланнику Како: «Мы сделаем Вандею[70] из Романьи, из Лигурийских горных твердынь, из Италии».

В Имоле было вывешено следующее воззвание: «Французская армия вступает на территорию папы. Она будет верна принципам, которые провозглашает, – и будет покровительствовать религии и народу. Французский солдат несет в одной руке штык – верный залог победы, в другой оливковую ветвь – символ мира и залог своего покровительства. Горе тем, кто, соблазненные полнейшими лицемерами, навлекут на свои жилища месть армии, взявшей в плен за шесть месяцев 100 000 человек из лучших войск императора, захватившей 400 пушек, 110 знамен и уничтожившей пять армий!»

III. Бой у Сенио; подчинение Романьи

3 июня, в 2 часа утра, генерал Ланн, командующий авангардом маленькой французской армии, поднялся вверх по реке Сенио на полтора лье, на рассвете переправился вброд и построился в боевой порядок на тылах папской армии, отрезав ей дорогу на Фаэнца. Генерал Лагоц, поддерживаемый батареей и прикрываемый тучей стрелков, перешел по мосту сомкнутой колонной. Вмиг вооруженная толпа обратилась в бегство. Артиллерия, обозы – все было захвачено; 400–500 человек было порублено; несколько монахов погибло с распятием в руках. Почти все регулярные войска были захвачены в плен. Кардинал-генерал бежал. Бой не продолжался и часа. Со стороны французов потери были незначительны.

В тот же день французы подошли к Фаэнца. Ворота были заперты, гудел набат, на валах стояло несколько пушек, а взбесившийся народ руганью провоцировал победителей и нагло отвечал на требование открыть ворота. Пришлось сорвать ворота с петель и силой войти в город. «Тут то же самое, что в Павии!» – кричали солдаты. Это было требование грабежа. «Нет, – ответил им Наполеон, – в Павии были бунтовщики, нарушившие клятву и намеревавшиеся перерезать наших солдат, своих гостей. Здесь только безумцы, которых нужно победить милосердием». Только лишь несколько монастырей подверглось осквернению. Спасши этот красивый город от безрассудства его жителей, занялись спасением провинции. Во все округа направили агентов, чтобы просветить население, успокоить возбуждение и неистовство, дошедшее до крайней степени. Самым действенным средством оказался роспуск по домам военнопленных.

IV. Роспуск по домам пленных, взятых в бою у Сенио

Пленные, взятые в бою на Сенио, были собраны в Фаэнца, в саду одного монастыря. Они еще были охвачены ужасом и боялись за свою жизнь. Они все бросились на колени и громкими криками молили о пощаде при приближении Наполеона, который сказал им по-итальянски: «Я друг всех народов Италии и особенно римского населения. Я пришел к вам для вашего же блага. Вы свободны; вернитесь к вашим семьям, скажите им, что французы – друзья религии, порядка и бедных людей». Ужас сменился радостью. Эти несчастные принялись выражать чувство признательности с живостью, свойственной итальянскому характеру.