Итальянская кампания и экспедиция в Египет и Сирию 1796–1799 гг.

Дворцовые экипажи были уже запряжены, когда генерал камальдульского ордена прибыл в Ватикан и припал к ногам святого отца. Проездом через Чезену Наполеон встретился с ним и, зная о доверии, которым этот монах пользуется у Пия VI, поручил ему отправиться к папе и заверить его, что Наполеон совсем не покушается на его жизнь, что он относится к нему с уважением и что папа может оставаться в Риме. Он должен только сменить свой кабинет и выслать в Толентино своих делегатов со всеми полномочиями на заключение и подписание окончательного мирного договора с республикой. Генерал камальдульцев с успехом выполнил свое поручение.

Папа успокоился, отставил незадачливого Буска, поставил во главе своего кабинета кардинала Дориа, уже давно известного умеренностью своих взглядов, отменил свой отъезд из Рима и назначил уполномоченных для ведения переговоров об окончательном мире и для подписания договора.

Инструкции Директории запрещали всякие переговоры с Римом. Директория считала, что надо положить конец светской власти папы и больше этим уже не заниматься, что нельзя найти другого случая, когда бы виновность Римского двора была более очевидна, и что было бы безумием надеяться на искренний мир с клерикалами, до такой степени враждебными принципам, на которых зиждилась республика. Без сомнения, светская власть папы была несовместима с благополучием Италии. Опыт показывал, что от этого двора не следует ждать ни умеренности, ни доброй воли. Но Наполеон считал, что нельзя ни революционизировать Рим, ни присоединить его к Транспаданской республике без наступления на Неаполь и свержения короля. В этом королевстве партия свободы была достаточно многочисленна, чтобы причинить некоторое беспокойство двору, но слишком слаба, чтобы быть опорой и оказать действительную помощь Французской армии. Неаполитанский двор чувствовал, что революция в Риме повлечет его падение. Однако, чтобы наступать на Неаполь, надлежало иметь армию в 20 000–25 000 человек, а это совсем не совпадало с великим планом Наполеона продиктовать мир под Веной.

VII. Толентинский договор (19 февраля)

Авангард Французской армии перевалил через Апеннины; он был в трех переходах от Рима. Главная квартира 13 февраля прибыла в Толентино. Кардинал Маттеи, монсеньор Галеппи, герцог Браски и маркиз Массини, полномочные министры папы, прибыли туда одновременно. Совещания открылись 14-го. Слово взял монсеньор Галеппи. Этот прелат отличался многословием, и пришлось выслушать от него немало проповедей. Но Римский двор был виновен, его следовало наказать, а наказать его можно было, только лишив завоеванных у него провинций или же получив равноценную контрибуцию. Три легатства, герцогство Урбино, округ Анкона, провинции Мачерета и Перуджа были завоеваны. После определения таким образом базы переговоров заключение мира потребовало лишь пятидневной дискуссии. Галеппи, говоривший сначала о полном расстройстве папских финансов, нашел средства, когда пришлось выкупать провинции или уменьшать число тех, которые уступались папой. Договор был подписан в монастыре, где обосновалась главная квартира[72].

Наполеон долго настаивал, чтобы Римский двор упразднил инквизицию. Ему стали доказывать, что инквизиция стала не тем, чем она была прежде, что ныне она является больше полицейским трибуналом, чем судом по религиозным делам, что аутодафе[73] больше не существует. Он оценил эти аргументы по достоинству, но отказался от этого параграфа договора в угоду папе, которого подобное условие особенно огорчало, о чем сообщалось в его частной переписке. Наполеон удовольствовался легатствами Болонья, Феррара и Романья и правом держать гарнизон в Анконе. Это было следствием того же принципа, который заставил его уважать светскую власть папы. Если бы, как этого хотели транспаданские патриоты, он увеличил эту новую республику герцогством Урбино, Анконой, провинциями Феррара и Мачерета и установил ее границы на Тронто и Апеннинах, она оказалась бы граничащей с Неаполитанским королевством. Война с этим государством сделалась бы неизбежной. Она возникла бы, даже если бы Франция и Неаполитанский двор ее не хотели. Значение, которое придавал этот двор переговорам с Римом, было таково, что неаполитанский министр князь Пиньятелли сопровождал французскую главную квартиру от Болоньи. Это достаточно ясно указывало на тревогу, охватившую двор. У этого князя не было недостатка ни в уме, ни в энергии, но он не гнушался ничем в способах разведки. Много раз, и особенно в Лоретта и в течение толентинских переговоров, его заставали подслушивающим у дверей и подвергавшимся, таким образом, позору быть отогнанным приставами.

Мир остановил продвижение французских войск.

VIII. Мантуя

После подписания договора главнокомандующий поручил генералу Виктору наблюдать за его исполнением, отправил своего адъютанта полковника Жюно с почтительным письмом к папе и отбыл в Мантую.