Итальянская комедия Возрождения

Аньолетта. Фу-ты, пропасть! Как пить дать не застану его дома. О! Да вот и он. Доброе утро к доброму дню, мессер Джаннино.

Мессер Джаннино. Как нарвусь на тебя, так и утро всмятку, и день наперекосяк. У меня и без того забот полон рот, так что сделай милость — не стой над душой. Ступай себе с Богом своей дорогой.

Аньолетта. К чему кипятиться, мессер Джаннино? Узнайте сперва, что за нужда привела меня к вам.

Мессер Джаннино. Всякая твоя нужда мне вперед ведома. А подослала тебя твоя хозяйка.

Аньолетта. Ну так что ж из того? Она униженно просит вас о сущей безделице. Видя, что вы настолько черствы к ней, что желаете ее смерти, бедняжка вполне с этим смирилась, но прежде умоляет вас, во имя Господне, сжалиться над ней и прийти сегодня в обитель Святого Мартина всего на полчаса для важного разговора. По воле отца она пробудет в монастыре до его приезда из Рима. Она заклинает вас святым распятием выполнить ее просьбу. А коли откажете в этакой мелочи, то лишь подтвердите, что и впрямь являетесь самым черствым и неблагодарным из всех мужчин.

Мессер Джаннино. Сколько раз я сказывал тебе, Аньолетта, что ты и твоя хозяйка понапрасну тратите время. Меня гложет совсем иная забота. А напоследок покорнейше прошу передать твоей хозяйке, чтобы она возлагала надежды на кого-нибудь другого, ибо сейчас мне совсем не до нее и все равно, есть ли она на белом свете или нет.

Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Изведали бы вы хоть толику того чувства, что питает к вам хозяйка, уж верно, не заводили бы подобные речи. Значится, не придете?

Мессер Джаннино. Нет, нет и нет! Ужель не ясно? О Всевышний! Силы мои на исходе.

Аньолетта. Еще взыграет в вас желание. Но будет поздно.

Мессер Джаннино. Уф! Ну и жарища!

Аньолетта. По нему сохнет такая красавица — одно загляденье, истинный клад, а он и в ус не дует! Ну, скажите, Христа ради: чего вам еще надобно? Ведь она, кажись, всем вышла: и пригожа, и родовита, и молоденька — всего-то шестнадцать годков, — и учтива, и участлива, и нрава что ни на есть кроткого, и нежна, и свежа, и степенна, и приветлива, и кругла, и бела, и душиста, и смачна — просто пальчики оближешь. Иные — так жизнь готовы отдать, лишь бы одним глазком на нее взглянуть. А в довершенье всего еще и втюрилась в вас без ума: одного этого уже довольно, чтобы ответить ей взаимностью.

Мессер Джаннино. Ежели проторчу тут с ней, то наверняка прохлопаю Верджилио.

Аньолетта. Ах, мессер Джаннино! Постойте! Вот что я вам скажу на дорожку. Сжальтесь над чувствами бедной юницы — не погубите столь нежное создание!

Мессер Джаннино. В последний раз говорю тебе, Аньолетта: коли не отвяжешься — пеняй на себя!

Аньолетта. Эх! Знать, не в добрый час я вас застала. Что ж, силком держать не буду.

Мессер Джаннино. Другого часа для тебя не припасу.

Аньолетта. Глядите, как бы не пришлось потом казниться.

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Аньолетта, одна.

Аньолетта. «Поздно пришел — кости нашел», — говаривала моя крестная, Царствие ей Небесное, когда сетовала о потерянном времени. Так скажет и этот спесивец мессер Джаннино, когда минет молодость; а без нее любовь — что увядший цветок. Вот окрутит его наша сестра, припомнит тогда, как проморгал свое счастье, да только былого уж не вернуть. Э-хе-хе! Кабы всякий молодец иль молодка имели б голову на плечах, уж они бы, провалиться мне на этом месте, не зевали бы. Да вот беда: красота и молодость пройдут — не воротишь. Тут, сестрицы, тужи — не тужи, а горю не поможешь. Мой вам совет: гуляйте ваши годы, покуда молоды. Взять по крайности меня. Хоть я пока и не старая кляча, однако за мной уже не волочатся толпы ухажеров, не в пример былым-то временам. Какое там! Нынче самой приходится упрашивать милого дружка, как когда-то он уламывал меня. И не прибери я тут к рукам одного из этих гишпанских сеньоров, который нежданно-негаданно врюхался в меня, так и осталась бы куковать. А гвардейский этот капитан, скажу я вам, врезался в меня ну по уши. Да и чему тут дивиться: с виду я еще хоть куда, а они на это народ падкий. Так что этот готовенький, уж вы мне поверьте. Одно слово: совсем сдурел. Задарил меня всеразличными гостинцами, хоть не Бог весть что, а все приятно. А каковы их нравы и много ли нам пользы от того, что водим с ними хлеб-соль, — поспрошайте у сиенских селян.^{162} Уж я-то имею понятие — со всякими водилась, — до чего они у всех в печенках засели. Бывало, проходу от них нет; несут что ни попадя, а нас кличут «синьорами». Э-э, нет! Не на тех напали. Не «синьор» нам подавай, а звонкую монету. Вот и он: явился — не запылился, из кордегардии вывалился. Лопни мои глаза: ко мне намылился. Поутру я иной раз залучала его в свой погребок. Посторонюсь-ка, пожалуй.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Испанский капитан и Аньолетта.