Итальянская любовь Максима Горького

Собственно говоря, мы можем через десять минут уйти. Ты не против?

— Я — нет.

Они вернулись на Капри и стали обдумывать, что делать дальше.

— Ну как же так? — Даниэла непонимающе смотрела на друга. — Мы же все рассчитали верно. Или нет?

Витторио молчал, задумчиво глядя не на нее, а куда-то в сторону.

— Значит, все было неверным, и мы делали неправильные шаги? Пошли по ложному пути?

В душе Даниэлы бушевали горечь и досада.

— Не казни себя! — проговорил Витторио.

— Но все же не так! — От недовольства собой она стукнула кулачком по спинке стула. — И где мы с тобой ошиблись?

Витторио явно что-то обдумывал.

— Ты знаешь, — спокойно сказал он, — нужно навестить монастырь и расспросить о Бьянке. Я съезжу туда сам. А ты оставайся здесь. Зачем тебе мотаться? Я беспокоюсь за твое здоровье.

— Нет, я хочу поехать с тобой, — запротестовала Даниэла.

— Я мужчина, и я принимаю решения, — твердо сказал Витторио. — Мне съездить несложно, а вот тебе по жаркому солнцу не стоит. Вдруг повторится обморок.

Даниэла хотела возразить, что здоровье у нее вполне крепкое и она ни на что не жалуется, но подумала и промолчала. Это было так приятно, что о тебе беспокоятся и заботятся. В конце концов, мужчины любят, когда женщины обнаруживают слабость и покорность.

— Хорошо, — протянула она. — Поезжай. Только не оставляй меня одну надолго.

— Я — мигом. Не успеешь соскучиться.

Даниэла открыла было рот, чтобы подколоть и сказать, что скучать она точно не станет, и что он вообще о себе думает, но вместо этого широко улыбнулась и пропела:

— Я буду очень, очень тебя ждать…

* * *

Чем заполнить время, когда оно тянется не просто медленно, а невыносимо медленно. Когда человек уехал всего час назад, а ты уже ждешь, когда он вернется, более того — мечтаешь увидеть его снова, говорить с ним, спорить… Может быть, вновь он возьмет ее на руки… Даниэла энергично обмахнулась платком.

Второй раз падать в оборок как-то не очень, да она и не умеет этого делать, но стоило еще раз пожертвовать здоровьем, чтобы оказаться в его объятиях…

Никогда раньше она не думала ни о чем подобном. Это было и сладко, и тревожно, и… непривычно.

«Что с тобой, Даниэла? Уж не влюбилась ли ты по-настоящему?» — спросила она себя.

День прошел в совершеннейшем безделье: она спала, читала новости в Интернете, переписывалась со знакомыми. Где она находится в данный момент — не говорила, туманно сообщая, что не очень далеко, но желает сохранить это в тайне. Но чем больше она напускала туману, тем сильнее наседали знакомые, высказывая самые разные предположения. Среди них были и уж совсем экзотические. Например, что Даниэла тайком обвенчалась с вождем африканского племени и теперь находится на острове Бора-Бора.

Даниэла ставила под сообщениями смайлики, рожицы, вопросительные знаки. Ее увлекла эта игра, и время пролетело незаметно.

Когда она оторвалась от переписки, то обнаружила, что уже глубокие сумерки. Даниэла вдруг подумала, что она ни разу не позвонила Витторио, а он — ей.

Даниэла набрала его номер, включился автоответчик.

Она наговорила, что все в порядке. Она ждет его и скучает и просит перезвонить при первой же возможности. И что сейчас она идет спать.

Перед сном Даниэле захотелось апельсинового сока, и она отправилась на кухню, чтобы налить себе стаканчик, как вдруг что-то обрушилось на нее сзади и она погрузилась в темноту.

Очнулась Даниэла от того, что страшно болела голова. Вокруг был мрак. Она сразу все вспомнила.

— Я пошла на кухню, стала наливать сок, и на меня напали, — сказала она вслух.

Эхо разнесло ее слова.

Господи! Где она находится-то?

Тьма была хоть выколи глаз, и Даниэла пошла вперед на ощупь. Рука скользила по каменным стенам. Неровным. Шероховатым. Наконец, она уперлась в другую стенку. Похоже, она в заточении. Конечно, читать о приключении узников, вроде графа Монте-Кристо, здорово, а вот в жизни оказаться в плену — страшно!

Даниэла принялась горячо молиться Иисусу Христу, Мадонне и всем ангелам… Она молилась горячо, громко. Наконец дверь открылась, но в проеме показались не те, к кому она взывала — не ангел с пылающим мечом, который явился ее освобождать, а некто низенький, приземистый. Свет падал на него сзади, и Даниэле был хорошо виден силуэт.

— Вы кто? — надменно спросила она.

— Тебе я никто.

— Что вы хотите? Зачем меня сюда приволокли?

— Я не в курсе. Сказали, я сделал. Узнаешь, когда придет время.

— Я требую освободить меня немедленно! — закричала Даниэла. — Я Даниэла Орбини. Знаешь, что будет с тобой, когда тебя поймают?

Ее слушали даже с некоторым любопытством.

— Тебя четвертуют или зальют тебе глотку расплавленным свинцом! Как поступил когда-то мой предок при осаде крепости, когда добрался до своего врага. И это произойдет и с тобой, если ты меня сию минуту не освободишь!