Итальянская народная комедия

Параллельно шел другой процесс. Поднималось землевладение, значение которого было так ничтожно в общем балансе итальянской экономики в XV в. и даже в начале XVI в. Руководящую роль при этом играли опять-таки области, завоеванные испанцами. Юг Италии с его феодальными традициями, тянувшимися еще от Анжуйцев (1266—1442), представлял вообще благоприятную почву для феодальной реакции, и испанским наместникам не стоило большого труда найти среди потомков анжуйских баронов поддержку диктуемым из Испании мерам. Но и в Ломбардии с ее прочными промышленными традициями испанцы решили восстановить значение землевладения. Налоги, отягощавшие горожан, не распространялись на помещиков. Ломбардская знать радостно приветствовала новые принципы экономической политики и часть капиталов, освобождавшихся вследствие свертывания промышленности, вкладывала в землю, округляя родовые имения. Медичи в Тоскане, папы в Риме, вынуждаемые Испанией и подчиняясь факторам экономической конъюнктуры, понемногу переходили на те же пути хозяйствования. Например, герцог Козимо Медичи прямо заставлял старые промышленные семьи Флоренции изымать капиталы из торговли и промышленности и обращать их на покупку земли.

Во всей Италии, за исключением ее северо-восточного угла, восстанавливалось, как в XII в. — во времена нашествий Барбароссы — значение села, доходы помещиков получались путем жестокой эксплуатации крестьянства. В XIII в. крестьян освобождали от крепостного состояния города. Города поддерживали освободительные движения самого крестьянства, ибо, во-первых, зарождающаяся буржуазия нуждалась в рабочих, а, во-вторых, они стремились сокрушить силу дворянства в деревне. Эта тенденция поддерживалась городами в следующие два века. Теперь же город, в котором промышленность была разрушена, в рабочих не нуждался, и крестьяне могли находить работу только в немногих приморских городах: в Венеции, в Генуе, в Неаполе — в качестве портовых рабочих, а еще больше — в качестве «факинов», т. е. грузчиков и вообще неквалифицированной рабочей силы. Но и там спрос на труд неудержимо сокращался.

Разумеется, все это не могло не отражаться на культуре, в частности — на искусстве. В искусствах пространственных это становится заметно, когда мастера не очень большого дарования пытаются подражать такому колоссу, как Микельанджело. Про свою фреску «Страшный суд» в Сикстинской капелле Микельанджело сам грустно говорил: «Скольких это мое искусство сделает дураками». Он прекрасно понимал, что подражание внешним приемам приведет к безидейному и потому реакционному искусству, к маньеризму. Маньеристические элементы в новом искусстве проявились, например, и в том, что и живопись, и скульптура, и архитектура все больше отходили от классической простоты и сдержанности, от стремления передавать эмоции скромными, порою даже скупыми средствами. Новые вкусы требовали, чтобы искусство ослепляло, ошеломляло, восхищало. Эти новые настроения и вкусы поддерживались испанскими завоевателями.

После того, как испанцы прочно обосновались в Неаполе и Милане, Италия оказалась опутанной со всех сторон тем, что принесла с собою абсолютистско-католическая испанская верхушка. Наружная набожность, доходящая до ханжества, надменность и чопорность, беспощадная жестокость, распущенность, прикрытая лицемерием, — все эти черты постепенно просачивались в нравы высших слоев итальянского общества. Показная пышность больше всего отвечала вкусам, порожденным этой атмосферой, и когда в 1537 г. на герцогском престоле Флоренции появился посаженный испанцами Козимо Медичи, старая флорентинская культура, создавшая глубокое и благородное искусство, стала быстро вырождаться.

В момент появления комедии дель арте все признаки начинавшегося кризиса были уже налицо. В 1530 г. общими усилиями папы и императора была сокрушена флорентинская республика, последний островок, где еще развевалось знамя политической свободы и передовой культуры. Единственным оплотом Ренессанса оставалась Венеция, очень ослабевшая, утратившая свои торговые монополии и уже неспособная сопротивляться конкуренции более молодых европейских держав. На всей же остальной территории Италии торжествовала реакция.