Итальянская новелла ХХ века

Толстые женщины и юноша перевели взгляд с лица Тома на жирную физиономию главы семьи, который, посопев, ответил:

— Это запрещено. Мы не можем. Есть приказ.

— Приказ? — переспросил Том, — Да чего вы боитесь? Ведь в деревне ни одного немца нет. А приказ я сорвал.

— Это запрещено, — повторил толстяк.

«Надо пугнуть его карабином…» — подумал Том, но почувствовал такую слабость, что должен был опереться на палку. Ему очень хотелось присесть, но в комнате не было ни одного свободного стула.

Оглядев комнату, он заметил на стене наполовину скрытую календарем картинку с изображенной на ней лошадью. Лошадь была мускулистая и толстогрудая, в стременах торчали два черных сапога, а над сапогами виднелась пузатая форма, увешанная орденами. Остальное было закрыто календарем. Подняв его, Том увидел выпяченную челюсть и блестящий шлем Муссолини.

— А это зачем здесь? — спросил он.

— О, это так, старая картинка… Уже давно не прибирались в комнате, — засуетился толстяк, делая вид, что хочет спрятать ее, на самом же деле и не думая ее снимать, а только стирая с нее пыль.

— Не понимаю, — пробормотал Том, словно говоря сам с собой, — всего каких-то несколько месяцев назад вы нас так здорово встречали… Лапша… ветчинка… цветы… Вы не помните?

— Э-э… нас тогда не было в деревне… — отозвался толстяк.

— А лапшу-то эту, между прочим, из нашей муки делали, — не удержалась одна из усатых женщин. — Тридцать мешков… — добавила она, но сейчас же прикусила язык, перехватив свирепый взгляд мужа.

Тому невольно вспомнились слова Фульмине.

— Ну ладно! — сказал он.

— А где найти тех, наших друзей, где они теперь?

Толстяк развел руками:

— Не знаю… За последнее время… э-э… многие семьи… э-э… поразъехались… Вы вот что, молодой человек, сходите-ка в управу, представьтесь старосте, там вам помогут…

«Старосте! Да я ему в брюхо всю обойму выпущу, вашему старосте!» — хотел было ответить Том, но вдруг почувствовал, что лишается чувств. Между тем толстяк понемногу теснил его к выходу, умудряясь в то же время почти не прикасаться к нему.

— Да мне врач нужен, я ранен! — воскликнул Том.

— Вот, вот, и доктор там. Вы его найдете на площади. Он там всегда в это время бывает, — говорил толстяк, оттесняя Тома к лестнице, и захлопнул дверь.

Том снова очутился на улице. Теперь кое-где можно было заметить маленькие группы людей, что-то вполголоса обсуждавших между собой. Когда он проходил, они сторонились, избегая встречаться с ним взглядом. Он увидел священника, длинного и худого, с белым, как слоновая кость, лицом, который разговаривал с какой-то маленькой растрепанной женщиной и даже как будто показал на него пальцем.

Тому, которому все труднее было ковылять вперед, казалось, что ему каждый раз встречаются те же самые лица, которые он видел несколько минут назад; а этот священник с белым лицом то исчезал, то появлялся в каждой группе крестьян, с которыми говорил вполголоса. Том заметил, что отношение к нему местных жителей начинает меняться: на него уже посматривали с интересом, кое-кто даже посылал ему сладенькие улыбки, наконец та растрепанная женщина, которая перед этим разговаривала со священником, засеменила ему навстречу и ласково сказала:

— Бедный мальчик, ты же на ногах не держишься! Идем со мной…

Это была коротышка с лисьей мордочкой; судя потому, что в руках она держала классный журнал, а ее черное платье, похожее на перешитую форму, было испачкано мелом, она работала здесь учительницей.

— Так, значит, ты сам решил явиться? Молодец! — продолжала учительница и, будто желая освободить его от лишней тяжести, начала стягивать с его плеча карабин.

Но Том крепко схватил его за ремень и остановился.

— Что такое? Явиться? К кому?

Но учительница уже открыла перед ним дверь в класс. Правда парты в нем были свалены в угол, но на стенах еще висели картины, изображавшие сцены из римской истории — триумфальные въезды императоров, и географические карты Ливии и Абиссинии.

— Посиди пока здесь, в школе, а мы тебе сейчас принесем супчику, — тараторила учительница, отступая за дверь с намерением запереть ее.

— Мне нужен доктор, — отталкивая женщину, проговорил Том, — Сейчас мне нужно к доктору.

На площади в толпе крестьян Том заметил одетого в черное человечка с большим красным крестом на белой нарукавной повязке.

— Вы доктор, верно? — спросил Том. — Я пойду на минутку к вам.

Человечек, разинув беззубый рот, стал в нерешительности озираться по сторонам. Но те, кто стоял к нему поближе, начали подталкивать его и что-то тихо советовать. Наконец врач подошел к Тому и, указывая на свою повязку с красным крестом, сказал:

— Я человек нейтральный, мне все равно, что те, что эти, я только выполняю свой долг.

— Конечно, конечно, — поддакнул Том. — Какое мне до всего этого дело? — И двинулся вслед за врачом к домику тут же на площади.

Люди потянулись за ними, держась на почтительном расстоянии. Но тут вперед выступил какой-то человек в галифе, который повелительным и раздраженным жестом дал понять, что теперь он сам обо всем позаботится.