Итальянская новелла Возрождения

— Синьор мой, я вам скажу, но, прошу вас, не обессудьте. Такой-то ваш гражданин захотел купить у меня мое поле, а я не желал его продавать. Поэтому, так как он не смог его получить, он каждый год, когда пашется его земля, отхватывал кусок моей — когда один локоть, а когда два, — пока не дошел до вишни, дальше которой ему идти неудобно, иначе это будет слишком заметно, да благословенно будет это дерево! Не будь его, он скоро забрал бы всю мою землю. И вот, так как человек, столь богатый и могущественный, отнял у меня мое добро и так как я, с позволения сказать, человек убогий, то я, немало натерпевшись и превозмогая свое горе, и пошел с отчаяния подкупать эти церкви, что звонили за упокой правды, которая умерла.

Услыхав про эту шутку и про грабеж, совершенный одним из его граждан, синьор вызвал последнего, и после того как истина была обнаружена, он заставил его вернуть этому бедному человеку его землю и, послав на место землемеров, распорядился отдать бедняку такой же кусок земли богатого соседа, какой тот занял на его земле, а также приказал уплатить ему те два флорина, которые он истратил на колокольный звон.

Великую справедливость и великую милость проявил этот синьор, хотя богач заслужил худшее. Однако, если все взвесить, доблесть его была велика, и бедный человек получил по праву немалое возмещение. И если он говорил, что колокола звонили потому, что умерла правда, он мог бы сказать, что они звонили, чтобы она воскресла. Да и ныне хорошо было бы, если б они зазвонили, чтобы она воскресла.

Новелла CCXI

О шуте Гонелле, продающем на ярмарке в Салерно собачьи испражнения под видом пилюль, обладающих якобы величайшей силой, особенно для ясновидения, и о том, как он, получив за это большую сумму, выходит сухим из воды

Шут Гонелла, не имевший себе равных во всяких проделках, как о том уже было рассказано в предыдущих новеллах, часто странствовал по свету, выбирая самые что ни на есть необыкновенные места. Однажды он прибыл в Апулию, направляясь на ярмарку в Салерно. Здесь, увидев множество молодых людей, имевших при себе набитые кошельки для приобретения всякого товара, он нарядился в одежду, придавшую ему вид заморского врача. Раздобыв плоскую и широкую коробку и белоснежное полотенце и расстелив его на дне этой коробки, он разложил на нем около тридцати шариков из собачьего дерьма. С открытой коробкой в руке и с концом полотенца на плече он явился на эту ярмарку и, расположившись в сторонке на одном из прилавков, имея при себе слугу, разложил свой товар и стал переговариваться со слугой на непонятном языке, словно он приехал из Тавриды, и тем привлек к себе всякого рода людей. Одни его спрашивали:

— Маэстро, что это за товар?

А он говорил:

— Идите себе с богом, это не про вас; это слишком большая ценность и не для тех, кому нечего тратить.

И одним он отвечал в одних выражениях, а другим в других, только бы еще больше разжечь аппетит окружающих. Наконец некоторые юноши, отведя его в сторону, сказали ему:

— Маэстро, мы хотим просить тебя сказать нам, что это за пилюли.

Он и говорит им:

— Вы, видимо, люди, которым можно говорить правду, и как будто не обманщики. — И говоря не то по-немецки, не то по-латыни, сказал: — Это такой товар, что если бы кто знал о нем, то счел бы его самым дорогим из всего, что имеется на этой ярмарке; вы видели, когда я шел сюда, я нес его сам, не доверяя слуге.

А те все добивались своего. Он же сказал им, что в этих пилюлях такая сила, что тот, кто съест хотя бы одну из них, тотчас же сделается ясновидцем и что он с большим трудом получил рецепт от царя Сарского, владеющего тридцатью двумя языческими царствами, который потому стал таким великим властителем, что часто их принимал. Молодые люди спросили:

— А сколько бы вы взяли за одну пилюлю?

Гонелла отвечал:

— Сколько бы ни взял, более выгодного приобретения и быть не может, вы ведь знаете, что говорит пословица: «Сделай меня ясновидцем, и я сделаю тебя богачом». Я сам был бедным человеком, но оттого, что я ими пользовался, мне так хорошо и я так богат, что ни в чем не нуждаюсь. Однако, так как вы мне кажетесь людьми благородными, я с вас возьму по пяти флоринов за каждую.

Они попросили, чтобы он отпустил им не в службу, а в дружбу четыре штуки, и давали ему за них двенадцать флоринов.

Гонелла, услыхав это предложение, про себя обрадовался, но сделал вид, что он в целых ста милях от того, чтобы на это согласиться, говоря:

— Я бы никому их не отдал и за тройную сумму. В конце концов они договорились на пятнадцати флоринах, но он им сказал:

— У прилавка вы скажете, что вы мне заплатили по пяти флоринов за каждую.

И они обещали это сделать. Однако коварный Гонелла, предвидя, чем это кончится, и так как ярмарка должна была продлиться до будущего четверга, сказал им: