Итальянские альпийские стрелки на Русском фронте 1942–1943

Отвратительные и наглые люди: сытно едят, живут в тепле, зарабатывают нечестные деньги, уверены в возвращении домой здоровыми и невредимыми. Кроме того, они жалуются и говорят, что в Италии люди живут лучше. Делали деньги, обворовывая наши пайки и занимаясь коммерцией через офицеров, которые возвращались на Родину с госпитальными поездами. Посылали в Италию марки. Обворовывали раненных и больных офицеров на семь лир за каждую пачку.

/…/

28 октября 1942

/…/ Когда прибыли в Днепропетровск, пришлось затянуть ремни. По-прежнему не было хлеба. Наш паёк с сигаретами задерживался с прибытием, и мы были вынуждены покупать их у персонала. Старая тактика. Наши пайки сигарет прибывали, когда мы выкупали всю партию!

Со дня на день откладывали отопление помещений: это самое плохое, что было в России. Обслуживающий персонал был в своем репертуаре, включая медсестер. Когда я добивался массажа руки, всегда платил за это пачкой сигарет, купленной на черном рынке обслуживающего персонала. Все это порочный круг маленьких краж; если ты не принимаешь эту систему, то делать нечего.

/…/

30 октября 1942.

«28 октября» не стал великим днем. Мы тянули обычную лямку. Обед в 14 часов. В госпитале была фашистская церемония: присутствовали все офицеры медицинской службы и представители других служб. Не так уж и плохо, что 28 октября только один раз в год!

Позиции Альпийского корпуса с 28 октября по 6 ноября 1942 года

/…/

Полагающиеся нам сигареты не прибыли.

Говорили, что бомбили Милан, погибло 40 человек, говорили также, что бомбили Турин, я боялся за Кунео. /…/

Возвращение на передовую

14 ноября 1942. Этапный штаб в Беловодске.

6 ноября выехали из Днепропетровска, 7-го числа в 10 часов прибыли в Ясиноватую. В поезде мучались, было очень холодно и хотелось есть. Единственное разнообразие – это старый лейтенант артиллерии Андреани, бедняга без постоянной прописки. Лейтенант в станционном штабе был как неприкаянный, Андреани прибыл из Будапешта в Днепропетровск, где думал получить предписание. Теперь, прибыв в Ворошиловград, надеялся устроиться: в противном случае должен был вернуться в Будапешт. Мы советовали ему вернуться в Италию, чем почти обидели его. Да здравствует организация наших вооруженных сил!

/…/

11 ноября в 6 часов отправились в путь.

/…/ В 16 часов прибыли в Дебальцево. Холод постоянно усиливается.

Этапный штаб вспоминаю с большим отвращением и состраданием. Им командовал подполковник, впавший в детство, который любил официантку из офицерской столовой. Молодая хорошенькая русская всеми там командовала. Мы смеялись и шутили, но один подчиненный посоветовал быть осторожнее, если не хотим закончить «немедленно на передовой»! Старому подполковнику не нравились наши шутки и намеки. Он сразу устроил скандал, потому что мы испачкали пеплом сигарет тарелки из-под вторых блюд.

Нас было пять или шесть транзитных офицеров, все направлялись на фронт, и нам было нечего терять. Мы развлекались с подчиненными из этого этапного штаба – все молодые и хорошие, иногда наши шутки немного обижали их.

Наша комната была отвратительна: холодная, грязная, в ней не хватало только вшей. Я все хорошо понимал, и тыл в то время не удивлял меня больше ничем. Но как не возмущаться, если это повторяется систематически?

Утром 12 ноября, в то время как садились в грузовик, я увидел подполковника, впавшего в детство, которого прозвали «Электрическая Борода» (персонаж анекдотов, распространенных в итальянской армии во время Второй мировой войны). «Вы не должны говорить, что этапный штаб слишком плох. Я орденоносец!», – кричал подполковник, распахнув свою шинель и показывая одну бронзовую медаль.

/…/

Пошел снег. Четыре часа тряслись в грузовике, пока прибыли в Ворошиловград. Мне выделили комнату в жилом доме, но все комнаты были заняты, хотя я стучал во многие двери.

Меня разместили в избе бедных людей. Глава их семьи умер, остались одна старуха лет восьмидесяти, которая проводила свои последние дни рядом с печью, и женщина лет пятидесяти с мужем, который работал у немцев.

Вижу фотографию мальчика. Женщина заплакала и сказала мне, что это ее сын, пропавший без вести, дочь увезли в Германию. Думаю, в Италии тоже волнуются за меня.

/…/

Вечером веселье. Комендант, майор альпийских стрелков, принес бутылки вина и ликера, пели до 23 часов. Вчера ночью веселились с немцами из местного штаба; в гости пришли два десятка местных девушек, устроили большой вечер танцев, почти все были навеселе. Говорили, что чувствовали, говорили, что также ненавидели немцев, говорили о возможности жить в этих условиях…

15 ноября 1942

Я все еще в Беловодске. День очень холодный, шел снег. Новости по радио были пессимистические: на африканском фронте война идет плохо. Моя фантазия работает слишком бурно, думаю о предстоящей зиме…

23 ноября 1942. На передовой

Утром 16 ноября покинули Беловодск, на санитарной машине ехали по направлению к Кантемировке, куда добрались в 14 часов.

/…/