Итальянские каникулы

А когда достигла конца тропы, оказалась на поляне. Очередной порыв ветра едва не сбил ее с ног. Изабел пошатнулась, но не упала. Впереди, на фоне грозового неба, темнели руины, а набухшие дождем тучи клубились так низко, что хотелось погрузить в них руки.

Сгибаясь под ветром, она прошла через полуразрушенные арки, мимо рухнувших сторожевых башен к стене на самом краю. Хватаясь за камни одной рукой, она взобралась на самый верх и, презрев начинающийся ураган, выпрямилась.

Некое чувство сродни экстазу охватило ее. Ветер рвал юбку, облака кипели над головой, весь мир лежал у ног. Наконец она поняла то, что прежде от нее ускользало. Она никогда не мыслила в малых масштабах. Только в глобальных. Поэтому и потеряла из виду все, что хотела иметь в этой жизни. А вот теперь знала, что делать.

Повернув лицо к небу, Изабел сдалась на милость тайне жизни. Беспорядок, кутерьма, буйство, великолепное смятение.

Расставив ноги пошире, она подняла статую высоко над головой и предложила себя богам хаоса.

Суматоха, поднявшаяся после катастрофы с тентом, задержала Рена, и к тому времени когда он добрался до вытянувшихся в ряд машин, Изабел уже влезала в «мазерати». Бернардо бежал за ним, но поскольку сегодня он не дежурил, то и приехал на своем «рено», а не на полицейской машине. Мужчины прыгнули в «рено» и погнались за Изабел.

Рен довольно быстро сообразил, куда направляется Изабел, но «рено» вряд ли мог тягаться с «мазерати», и когда они добрались до подножия тропинки, он был в холодном поту.

Ему удалось убедить Бернардо остаться с машинами и отправиться за Изабел одному. Всю дорогу он бежал. При виде Изабел волосы у него встали дыбом. Она стояла на крошившейся под ногами стене, огненный силуэт среди моря разъяренных туч. Ветер хлестал ее маленькое тело, а рваный подол платья взлетал оранжевым пламенем вокруг ног. Лицо было закинуто к небесам, обе руки подняты. В одной тускло поблескивала статуя.

Где-то на горизонте небо раскололо молнией, но с того места, где стоял Рен, казалось, что огненный зигзаг слетел с кончиков пальцев Изабел. Моисей в женском обличье, принимающий второй свиток заповедей Господних.

Он уже не помнил ни одного из своих рациональных, рассудительных доводов, которые изобретал, чтобы уйти от нее. Она — дар, дар, который он не нашел в себе мужества принять. Хорошо еще, что опомнился вовремя. Или слишком поздно?

И теперь, глядя на нее, бесстрашно выдерживавшую атаку природы, он затаил дыхание, потрясенный ее силой. Отсечь ее от своей жизни все равно что продать душу. Она была для него всем: другом, любовницей, совестью, страстью. Ответом на все молитвы, которые он никогда не имел ни отваги, ни здравого смысла произнести вслух или хотя бы про себя. И если он не был так идеален для нее, каким хотел быть, что же, ей просто придется работать вдвойне, чтобы поднять его до себя.

Еще одна изломанная стрела слетела с ее пальцев. Первые капли дождя упали ему на лоб. Ветер раздувал рубашку. Рен пустился бежать. По вековым камням. По безвестным могилам. Сквозь само время, чтобы стать частью бури. Ее бури.

Он подтянулся и встал рядом с ней. Ветер завывал так, что она не услышала его шагов, но только смертных можно застать врасплох, а она не вздрогнула, поняв, что больше не одна. Просто опустила руку и повернулась к нему.

Он жаждал коснуться ее, усмирить буйные пряди, змеившиеся вокруг ее головы, схватить в объятия, целовать и любить, но что-то необратимо изменилось, и его кровь заледенела при мысли о том, что это может быть ее любовью к нему.

Оглушительный удар потряс небо. Она ничего не боялась. Не тревожилась за свою безопасность. Но его трясло от страха за нее. Он вытянул статую из ее онемевших пальцев и хотел бросить на землю, где она больше не сможет служить громоотводом. Но вдруг недоуменно уставился на нее, чувствуя, как вибрирует в руке сила, пронизывавшая все тело. Значит, не ей одной заключать соглашение. Пора и ему подписать собственное соглашение, идущее вразрез со всеми мужскими инстинктами, которыми он обладал.

Следуя ее примеру, он закинул голову и поднял статую к небу. Прежде всего Изабел принадлежала Богу, и Рен это понимал. Далее она принадлежала себе, в этом сомнения не было. И только потом принадлежала ему. Такова натура женщины, в которую он влюбился. Значит, быть по сему.

Он опустил статую и повернулся к Изабел. Она молча, с непроницаемым лицом наблюдала за ним. Он накопил обширный опыт со смертными женщинами, но богини — дело иное, а именно эту он жестоко прогневил.

Ужасающее неистовство овладело им. Коснуться ее — значит пойти на самый большой в жизни риск, но никакая сила на земле не могла его удержать. Если ничего не предпринять, он потеряет ее навсегда.