Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

4) до сегодняшнего дня понимание функции науки было ложным и пассеистским. Верили, что она будет честно служить тому, чтобы завоевать нам прочные позиции в океане феноменов, увеличит пределы известного, сократит неизвестное, даст, в конце концов, твёрдые убеждения, каждый раз всё более многочисленные и всё более обширные. Это понятие ложно, потому что объяснить феномен значит не что иное, как расщепить его на другие феномены, которые потом должны в свою очередь быть объяснены, и так далее до бесконечности, потому что самый примитивный опыт показывает нам, что чем более мы невежественны, тем более ясной, простой и достоверной нам видится реальность, тогда как чем больше знают, тем больше факты представляются сложными, загадочными, неуловимыми, полными неожиданных возможностей. (Напр<имер>, появление на свет ростка помидора, действие химического удобрения на прорастание, привычка насекомого кажутся крестьянину самыми естественными и самыми простыми вещами, тогда как для учёного это столь же гигантские факты, пропасти тайны. Особенная упругость автомобильной покрышки не представляет никакого чуда для торговца, который вам её продаёт, и для механика, который вам её устанавливает; они рассуждают о ней как о самой очевидной и самой достоверной вещи, и тот же феномен для настоящего учёного, наоборот, является потрясающим скоплением истин, более или менее временных и, по сути, целиком неуловимых и необъяснимых.) Кроме того, суждение, которое всегда было обязанностью науки, является пассеизмом, потому что оно основано на сидячем, боязливом и глупом желании чувствовать себя в безопасности, под защитой от сюрпризов, стабильно устроенным, потому что оно обращено на обожание Вечной Истины, потому что исключительно удовлетворено тем, что было сделано, и заботится лишь о том, чтобы сохранить, прокомментировать и передать следующим поколениям, вместо того, чтобы пуститься в исследование нового. Нужно, таким образом, обязательно преодолевать это дряхлое представление. С сегодняшнего дня и впредь наука не должна иметь иной цели, кроме как всё время увеличивать неизвестное, определяя и отрезая наименее известную нам часть реальности. Перед нашим блестящим, сложным, смелым и бездонным умом, истинным представителем современной жизни, наука не может серьёзно поставить перед собой иной цели, кроме как углублять видение мира, которое имеют люди, живущие в нём, чтобы обогатить его новыми выходами к неизвестному, зондировать глубину темноты пучками света, всё более многочисленными и интенсивными, чтобы дать нам всё более точное ощущение его неисчерпаемости. Открытие интересует нашу футуристскую чувствительность не ради маленькой светлой зоны, которая даёт нам видеть, но ради обширного тёмного кишения, которое даёт нам чуять. Так называемый научный прогресс предназначен к тому, чтобы дать нам понять всё меньше явлений, с помощью которых мы едим, спим, работаем и думаем с чудесной изворотливой лёгкостью. Гипотетически высшая цель науки должна бы состоять в том, чтобы не дать нам понять уже ничего: повернуть человечество лицом к тотальной тайне.

5) Все науки подлым образом, возможно, бессознательно окутали себя специальной терминологией, которая помогает им лучше заткнуть этими словами-заглушками ненадёжные пробоины в их каркасе. Нужно освободиться от этих условных и слишком удобных жаргонов, с которым пытаются объяснить всё на свете. Они составлены из неясных и пустых терминов, бессвязных оборотов, сделанных фраз; они выражение мышления, привыкшего к компромиссам (прикрывая глаза) с самим собой, чтобы ни в коем случае не обнаружить себя перед опасной пустотой, они привыкают к беспорядку и упрощениям. В научном изложении необходимо пользоваться самыми простыми, общеупотребительными и современными словами – всегда презирать научные выражения, отдавая предпочтение типу речи, эффективно выработанному повседневным использованием в газете и на площади.