Итальянский художник

Большой корабль стеной возвышался над розовым мрамором тесной набережной. В прохладной тени за окнами серебро лежало грудами на скатертях столов, зелёные лимоны в листьях мяты плавали среди хрустального льда, поскрипывали свежие тюльпаны, прыгали по плафонам потолка солнечные блики воды.

По трапу, над страшной высотой сходила на крышу дворца свита герцога в роскошных нарядах, вышедших из моды пять лет назад. Сиянием фиалковых глаз приветствовала их чудно помолодевшая герцогиня, их ждали рассказы о письмах, отправленных им вдогонку, и затерявшихся в Александрии, известия о смерти друзей и выросшие дети, встречавшие своих отцов с холодной опаской.

Дикима не простила отцу пятилетнего отсутствия.

— Он делает всё так серьёзно, как будто не живёт, а возводит себе гробницу. Он пожертвовал мной ради каких-то своих дел в Египте. Когда в жертву приносят не себя, а кого-то другого, это не жертва, а покупка. Или предательство. И не поймаешь на обмане – настолько все грубо, откровенно, мерзко, мерзко! — Дикима негодовала, она была оскорблена, и я не мог заменить ей то, что она считала потерянным навсегда.

Что-то рушилось, тень нависла, я чувствовал угрозу, но не хотел верить и не желал ничего замечать. Да и кто мог предположить, что будет потом? Кто может поверить в такую судьбу?

Решение переехать в Анкону я принял давно, но всё не представлялось удобного случая, да и жаль было расставаться с нашим поместьем. Сестру я взял с собой, но в городе у неё и у меня сразу же образовалась какая-то своя особенная жизнь, мы с Франческой-Бланш отдалились друг от друга, хоть и продолжали поддерживать добрые отношения и писать письма по старинной детской традиции.

Правильнее будет сказать, что мы не переезжали в город. Мы приехали с Франческой-Бланш в Анкону, чтобы посмотреть на герцогский турнир, но последующие события задержали нас в городе. Вскоре мы привыкли к городской жизни и остались насовсем.

По случаю именин дочери герцог решил устроить парадный рыцарский турнир.

Поначалу, затея казалась странной, и предстоящая джостра вызывала брюзжание ворчунов. Праздник прозвали турниром трёх красавиц, и шутили, что состязаться будут не рыцари, а принцесса Байс, графиня Феретти и Паола Руччи таким странным образом, что не уцелеет ни один кавалер. Появилась карикатура на герцога, где он был изображён в виде Париса, грызущего яблоко. Утончённая грубость шутки заключалась в том, что золотая яблоневая ветвь — геральдический символ герцога, была объявлена главным призом для победителя. Интрига боёв подогревалась тем, что барон Аппельбаум собирался вызвать на поединок своего родного брата, женившегося год назад на Тильде фон Блюменшток, в которую был влюблён барон, но не женился. Барон хотел вызвать на поединок младшего брата, желая растворить ядовитый мёд своей коварной любви в алой пене крови братоубийства. Но незадолго до турнира Аппельбаум окончательно сошёл с ума и повесился в лесу, перекинув через сук дикой яблони поводья своего коня. Из-за этой яблони произошло весёлое оживление насмешливых умов, и окончательный успех турнира был обеспечен. Старинное куртуазное развлечение неожиданно привлекло такое количество знати из самых разных мест, что турнир обещал быть великолепным, нарядным, блестящим и в высшей степени весёлым. Чтобы не дать заподозрить себя в том, что они испугались злословия праздных остряков, в Анкону заранее приехали принцесса Байс, графиня Феретти и Паола Руччи. Герцоги, принцы, поэты, крестоносцы, кондотьеры, курфюрсты, королевы, астрологи, лекари, герольды, мейстерзингеры, богатые дамы и бедные рыцари из разорившихся родов съезжались в Анкону. Жизнь цвела с ночи до рассвета, по набережным ходили толпы молодых людей и дам в карнавальных масках и драгоценных нарядах. Мальчики-посыльные с эмблемами Амура бегом доставляли записки абсолютно бессмысленного, но таинственного содержания.

Барышни-лошадки гнедой масти с вороными чёлками, с плюмажами из пышных плодов и листьев артишоков и платьях-попонах с хвостами, шнуроваными чёрными сапфирами, встречались с фруктовыми принцами в муаровых жилетах со сливами и камзолах с вишнями и крыжовником в тыквенных чалмах со спаржей; настоящие лошади, запряжённые в экипажи-дворцы, шарахались от бородатых гномов, сновавших у них под ногами; красные маски злодеек приглядывались к маскарадным палачам; лодки с фонариками скользили по глади ночного залива; на дебаркадере, с капризной грацией украшенном гирляндами маргариток, играл струнный квартет напудренных пастушек; искры бенгальских свечей шипели в воде; плавала у парапета маленькая атласная туфля с алмазной пряжкой; шептались, щебетали девушки в темноте, шуршали фантики внезапной мечты, таинственная ночь не давала детям спать, пахло тёплым ночным городом, свободой и шоколадом.

Состязание решили провести в богатом предместье Анконы, на просторе, с размахом.