Итальянский поход Карла VIII и последствия его для Франции

Всю ночь съ 5 на 6 іюля шелъ проливной дождь, сопровождаемый громомъ и молніей, и вода высоко поднялась въ рѣкѣ Таро[177]. На утро, съ разсвѣтомъ дня. Французы построились къ битвѣ. Начальство надъ авангардомъ удержалъ за собою маршалъ Жіе. Карлъ VIII, расчитывая, что авангарду придется выдержать самый стремительный натискъ непріятеля, отдалъ въ распоряженіе Жіе цвѣтъ своего войска; подъ его знамена стали 3000 Швейцарцевъ, 350 французскихъ копейщиковъ, 300 стрѣлковъ и болѣе половины всей Французской пѣхоты. Центромъ арміи предводительствовалъ самъ король. Въ мемуарахъ Коммина есть интересное описаніе наружности и убранства Карла въ день битвы; мы приводимъ его буквально, во всей его наивной безтолковости. «Я нашелъ короля въ полномъ вооруженіи, верхомъ на конѣ, лучшемъ изъ всѣхъ, какія я когда нибудь видѣлъ, и эта лошадь называлась Савойя, и многіе говорили, что то была бресчіанская лошадь, подаренная Карломъ, герцогомъ Савойскимъ. Она была вороная, съ однимъ глазомъ, – посредственная (?) лошадь, но очень рослая для того, кто сидѣлъ на ней. И казалось, что этотъ, юный человѣкъ (т. е. Карлъ VIII) выглядѣлъ совсѣмъ не такимъ, какимъ дѣлала его его натура, ростъ и сложеніе: ибо онъ былъ очень робокъ, и остался такимъ и сегодня. Онъ былъ воспитанъ въ большомъ страхѣ, и среди маленькихъ людей, а на этой лошади казался онъ большимъ, и имѣлъ хорошій видъ, и хорошій цвѣтъ лица, и смѣлое слово, и казалось (я припоминаю это), что братъ Іеронимъ (т. е. Савонарола), говорилъ мнѣ правду, когда сказалъ, что Богъ направить его своею десницею, и что онъ будетъ имѣть много дѣла на пути, но что честь его останется съ нимъ»[178]. При королѣ находился его совѣтникъ, Тремуйль, который долженъ былъ изъ за кулисъ управлять битвою. Арьергардомъ начальствовалъ Жанъ де Фуа, отецъ знаменитаго Гастона. За арьергардомъ находился богатый багажъ, оставленный безъ всякаго прикрытія – обстоятельство, даровавшее Французамъ побѣду[179].

Битва началась стычкою легкой кавалеріи и залпами съ обѣихъ сторонъ. Когда Французскій авангардъ, предводимый маршаломъ Жіе, приблизился къ непріятельскому лагерю, Гонзаго, взявъ съ собою 600 рыцарей, подкрѣпленныхъ отрядомъ страдіотовъ, и 5000 пѣхоты, переправился черезъ рѣчку, намѣреваясь аттаковать центръ Французской арміи. Въ то же время онъ сдѣлалъ распоряженіе, чтобы венеціанская кавалерія аттаковала Французовъ съ Фланга, и далъ приказаніе страдіотамъ овладѣть непріятельскимъ багажем[180]. Въ одно время съ аттакой Гонзаго, направленной противъ главнаго центра Французской арміи, графъ Гаяццо, предводительствуя 400 миланскихъ рыцарей, перешелъ р. Таро навстрѣчу маршала Жіе. Аннибалъ Бентивольйо съ 200 всадниковъ остался на томъ берегу, чтобъ по первому востребованію явиться на помощь графу Гаяццо. Въ самомъ лагерѣ оставленъ былъ небольшой резервъ въ 200 всадниковъ и 1000 ч. пѣхоты, подъ командою Медьхюра Тревизано[181].

Переправа черезъ рѣчку Таро, вода въ которой высоко поднялась вслѣдствіе проливнаго дождя, шедшаго всю ночь, значительно разстроила ряды Итальянцевъ. Не смотря на то, Гонзаго съ отчаянною храбростью напалъ на центръ Французской арміи, къ которому Карлъ VIII успѣлъ уже примкнуть арьергардъ. Французы съ изумительною стойкостью выдержали первый натискъ непріятеля. Король бился въ первыхъ рядахъ съ необычайнымъ мужествомъ; онъ носился передъ непріятелями на своемъ горячемъ конѣ, который, по словамъ Гвиччардини, такъ метался и прыгалъ подъ сѣдокомъ, что избавлялъ его отъ труда отпарировать удары, наносимые непріятелемъ. Король, сопровождаемый малочисленной свитой, носился передъ рядами, поспѣвая туда, гдѣ слабѣли Французы, гдѣ стремительнѣе напиралъ непріятель, и развозя всюду летучія приказанія. Кстати замѣтимъ здѣсь, что форновская битва ни мало не походила на тѣ, къ которымъ издавна привыкли въ Италіи. Въ прежнихъ битвахъ Итальянцы никогда не вводили въ дѣло разомъ всей арміи: одинъ батальонъ смѣнялся у нихъ другимъ по очереди, такъ что сраженіе длилось съ утра до ночи, и чаще всего оставалось нерѣшеннымъ. Теперь же, при первомъ столкновеніи, всѣ силы сражающихся разомъ введены были въ дѣло, и рукопашный бой завязался всюду послѣ перваго выстрѣла. Итальянцы, ободряемые примѣромъ Гонзаго, бились съ упорнымъ мужествомъ; даже лошади, по словамъ Гвиччардини, пришли въ ожесточеніе и дрались зубами и копытами. Французы, стойко выдержавъ первый натискъ непріятеля, начинали колебаться. Самъ король, увлекаемый отвагою, съ немногими спутниками отъѣхалъ далеко отъ своего войска и былъ окруженъ непріятелемъ. Съ отчаяннымъ мужествомъ отбивался онъ отъ многочисленныхъ враговъ, ежеминутно подвергаясь опасности потерять жизнь или свободу; только во-время подоспѣвшая помощь спасла его[182].