Итальянский роман

Влекомый ложнопонимаемым чувством собственного достоинства, вежливо отказываюсь и в ответной речи заверяю его, что я ещё ого-го, а что валяюсь на обочине, – так это у меня просто шнурок развязался. Но вообще сейчас встану и пойду дальше. Вот прям щас!.. Испытываю подозрение, что дедушка смотрит на меня скептически. Поэтому действительно встаю и иду на следующий этап. Кончается этот приступ героизма, как и всегда: плохо. Удаляюсь в лес и туман и понимаю, что впервые по-настоящему и наглухо заблудился.

Нет, ни малейшей опасности мне не грозит. В лесу есть дороги. В лесу есть ветрогенераторы, исправно издающие своё «ву-у-ух, ву-у-ух!..» В лесу есть даже трактор, с помощью которого можно поднять здешнюю целину и вырастить урожай. Короче говоря, всё не так уж плохо. Синьор Робинзон Крузо начинал в гораздо худших стартовых условиях. Проблема лишь в том, что идея провести двадцать восемь лет в необитаемом лесу мне нравится как-то не очень. К счастью, удачно проваливаюсь в какой-то овраг. От испуга вылетаю оттуда пробкой, в панике ломлюсь сквозь непролазный кустарник и внезапно вновь оказываюсь на Альта Вие. Ещё через час относительно благополучно дохожу до следующего посёлка, где обнаруживается отель с рестораном.

Пока жую неизбежную пасту, умудряюсь очаровать девяностолетнюю маму отелевладельца. Очаровываю я её главным образом моей национальностью. Я первый живой русский, которого она видит за свою долгую жизнь. Добрая старушка гладит меня по головке – в буквальном смысле – и выносит вердикт, что я очень милый мальчик. Что заставляет милого мальчика с залысинами и седеющей бородой от неожиданности подавиться пастой.

Доедаю, расплачиваюсь и уверенно направляюсь к выходу. Меня спрашивают, не нужна ли мне комната. Уверенно отвечаю, что не нужна. Меня спрашивают, а где я, собственно, собираюсь ночевать. Уверенно отвечаю, что в лесу, разумеется. Меня больше ни о чём не спрашивают. Лишь скорбно качают головами. На часах половина двенадцатого ночи. Уверенно покидаю отель. Уверенно дохожу до околицы, где кончаются фонари. Чуть менее уверенно вглядываюсь в кромешную тьму прямо по курсу. Уверенно разворачиваюсь и отправляюсь обратно в отель, каяться в идиотизме. Теперь я и сам не в состоянии понять, какая сила гнала меня в лес и зачем она это делала? Чем, собственно, перспектива принять душ и спать на нормальной кровати меня так уж не устраивала изначально?

Утром торжественно вступаю на территорию визитной карточки и жемчужины Лигурии, а равно ключевого и, по мнению всех путеводителей, самого красиво этапа Альта Вии: природного заповедника Бейгуа. И едва-едва не ломаю ноги об устилающий эту визитную карточку бурелом.

Sun zeneize, risu reu, strinsu i denti e parlu ceu – «Я генуэзец, смеюсь редко, сжимаю зубы и говорю чётко». Так обитатели Генуи характеризуют себя в собственной поговорке. Среди остальных итальянцев они имеют репутацию людей закрытых, малообщительных и – как бы это помягче?.. – патологически экономных. Скажем честно, – репутация оправдана. Но только до тех пор, пока не узнаешь их получше, не станешь для них хоть чуточку, – но своим. Вот так и их главный заповедник: красотами он начинает делиться скупо, постепенно, как бы присматриваясь к новому человеку.

Казалось бы, вроде уже и красиво… Но нет. Пока загородим панораму здоровенными антеннами и радиопередатчиками. За которыми, впрочем, можно разглядеть кусочек моря. Рядом со смотровой площадкой на вершине горы Бейгуа, давшей имя всему заповеднику, обнаруживаю бар и захожу в него выпить кофе. И здесь теория о необщительном характере генуэзцев разваливается прямо на глазах. Здесь я встречаю самого стереотипного итальянца, какого только можно представить. Собственно, его можно смело вставлять в учебник в качестве иллюстрации к главе «Стереотипы об итальянцах».

Начинает он с того, что настойчиво пытается общаться со мной на ужасающем английском. И успокаивается, лишь когда я прямым текстом прошу перейти на итальянский. Это роковая ошибка с моей стороны. Почувствовав под ногами твёрдую почву родного языка, он принимается говорить. И говорит он, не затыкаясь ни на секунду. Он бомбардирует меня бесчисленными вопросами, ответы на которые не интересуют его ни в малейшей степени. Он даже не пытается эти ответы слушать, незамедлительно переходя к следующей теме. Он размахивает руками как ветряная мельница и высказывает своё мнение по любым вопросам жизни, вселенной и всего остального, всем вместе и каждому в отдельности. Он говорит об украинских женщинах (красивые, но странные) и албанских мужчинах (негодяи, все как один). Он говорит о погоде (в Петербурге тепло, потому что он рядом с Латвией, а Латвия – тёплая страна, он знает, он там был позапрошлым летом). Он говорит о своей маме (прекрасная, святая женщина, погоди, я тебе сейчас запишу номер её мобильного телефона).