Читаем Итальянский с любовью. Осада Флоренции / L'assedio di Firenze полностью

“O madri! questa povera creatura non conobbe sua madre: o padri!… ella non ebbe le paterne carezze… La sua anima fu tesoro di amore… e per lungo tempo la sventura si appigliava ai lembi di questo e di quello, interrogando: Chi devo amare? Imperciocch`i io l’era servo, e quando ella ebbe trovato un gentile garzone, prode e dabbene, Dio glielo ha tolto. Questi giovani appena si conobbero nella vita, ora staranno insieme una eternit`a. Lode al Signore!”

I montanari mal sapendo se quella lode al Signore uscisse sincera dal labbro del vecchio, o in fondo a quel discorso sonasse accento di disperazione, scherno o rampogna, piansero, calarono il corpo di Annalena nella fossa – e le pregarono pace.

La notte divent`o profonda, i montanari tolsero commiato; Lucantonio voleva pagarli, ma si ristette, Perch'e le lacrime non si pagano. Il vecchio cortese chiam`o un fanciullino che gli era stato sempre al fianco e, postogli nelle mani quanto si trovava a possedere di danaro, gli parl`o sommesso: Quando tuo padre avr`a fame, e tu dagli questo.

Rimasto solo, cos`i al buio incise sul tronco del castagno il nome di Annalena sotto quello di Vico, poi si accomod`o a sedere con le spalle appoggiate al tronco, le mani conserte e abbandonate nel grembo, le gambe tese, il capo chino sul seno.

Il montanaro a cui il figlioletto aveva dato il danaro del vecchio, cercandolo il giorno appresso, lo rinvenne seduto a pi`e del castagno; lo reputando addormentato, aspett`o gran tempo perch'e si svegliasse, poi lo tent`o per le braccia… Non si scosse, perch'e era morto.

Raccontano che quel bosco si chiamasse prima della Vergine in onore della Madonna, ma dopo quel caso lo dicessero delle Vergini, in memoria ancora di Annalena quivi sepolta.

Ho cercato il castagno che protegge con le sue ombre il sepolcro di quei tre miseri, e non l’ho trovato; ma se, come assicurano, gli alberi crescono di diametro strato sovrapponendo a strato senza cancellare le incisioni del coperto, `e da sperarsi che, abbattendo talvolta qualche castagno del bosco delle Vergini, il bottaio che ne far`a caratelli trovi quel tronco consacrato dalla sventura.

<p>Vocabolario</p></span><span>A

achibuso = archibugio – аркебуза

additare – указывать

adempire – выполнять

adontare – оскорблять, обижать

adoperare – употреблять, применять

allorch`i – когда

alquanto – несколько, некоторый, достаточный

ammansire – укрощать

ammolirsi – смягчаться, расслабляться

ansante – задыхающийся, запыхавшийся

appiccare – прикреплять, привешивать

araldo – герольд, глашатай

arcano – тайна

argine – плотина, насыпь, преграда

assalto – штурм, нападение

assestare – приводить в порядок, налаживать

assopimento – дремота

asta – шест, жердь, копье

augelletto = augellino – птичка

auspicio – предзнаменование, покровительство, пожелание

avvezzare – прививать привычки, приучать

avvilupparsi – заворачиваться, кутаться

B

balenare – сверкать, блеснуть, мелькнуть

balestrare – стрелять из арбалета / из самострела

balia – власть, господство, произвол

baluardo – оплот, защита, бастион

barcollare – качаться, шататься

barella – носилки

becco – клюв

bersaglio – цель, мишень

bigoncia – кадка, чан; a bigonce – ведрами

branca – лапа, коготь

brindello – лоскут; brindelli – лохмотья

brontolare – ворчать, бормотать, громыхать (о громе)

bufera – буря, шторм

C

cagione – причина, повод

calzari – сандали

cantico – гимн, песнопение

caratello – винный бочонок

castaldo – мажордом, фермер

cesareo – кесарский, придворный

chetamente – спокойно, тихо

chino – опущенный, склоненный

chioma – волосы, грива

ciglione – насыпь, дамба, гребень

conato – попытка, усилие

corrugarsi – морщиться

cospetto – присутствие

cremesino – ярко-красный, кармазинный

crepuscolo – сумерки

creta – глина

cruccio – огорчение, горе, забота

D

dacch'e – с тех пор, с того времени как, когда, так как

daga – тесак, палаш

destarsi – просыпаться, пробуждаться, возникать

deturpare – обезображивать, уродовать

dimestichezza – дружеские отношения, фамильярность, знания, опыт

divampare – воспламеняться, загораться

dovizia – изобилие, богатство

E

ebbro – пьяный, опьяненный

eccidio – резня, массовое убийство

emisfero – полушарие, полусфера

esultanza – ликование, радость, веселье

F

fante – пехотинец, солдат

fanteria – пехота

fauci – глотка, зев, пасть

fausto – счастливый, благополучный

favellare – говорить, разговаривать

feritoia – отверстие, щель, бойница

fervido – горячий, пылкий

fosco – темный, тусклый, мрачный

fossa = fosso – яма, канава, овраг, могила

frangia – бахрома

germe – зародыш, зачаток, семя, отпрыск

Перейти на страницу:

Похожие книги

И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата
И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата

Историко-филологический сборник «И время и место» выходит в свет к шестидесятилетию профессора Калифорнийского университета (Лос-Анджелес) Александра Львовича Осповата. Статьи друзей, коллег и учеников юбиляра посвящены научным сюжетам, вдохновенно и конструктивно разрабатываемым А.Л. Осповатом, – взаимодействию и взаимовлиянию литературы и различных «ближайших рядов» (идеология, политика, бытовое поведение, визуальные искусства, музыка и др.), диалогу национальных культур, творческой истории литературных памятников, интертекстуальным связям. В аналитических и комментаторских работах исследуются прежде ускользавшие от внимания либо вызывающие споры эпизоды истории русской культуры трех столетий. Наряду с сочинениями классиков (от Феофана Прокоповича и Сумарокова до Булгакова и Пастернака) рассматриваются тексты заведомо безвестных «авторов» (письма к монарху, городской песенный фольклор). В ряде работ речь идет о неизменных героях-спутниках юбиляра – Пушкине, Бестужеве (Марлинском), Чаадаеве, Тютчеве, Аполлоне Григорьеве. Книгу завершают материалы к библиографии А.Л. Осповата, позволяющие оценить масштаб его научной работы.

Сборник статей

Культурология / История / Языкознание / Образование и наука
Язык и человек
Язык и человек

В книге развивается идея об адаптации языковой системы к биосоциальным особенностям человека и осуществлению им коммуникативного процесса как главном факторе функциональной, системно-структурной и знаковой (семиотической) специфики языка. В качестве иллюстративной языковой системы послужил главным образом русский язык в его общих с другими языками свойствах. В соответствии с поставленными задачами в книге объясняется специфика четырех семиотических измерений языка – языковых знаков, их семантики, синтактики и прагматики, чему подчинена структура книги. В аспекте «Язык и человек» особо рассматривается проблема «Язык и культура».Для студентов, магистрантов, докторантов и преподавателей филологических факультетов вузов в качестве учебного пособия по курсам "Введение в языкознание", "Общее языкознание", "Семиотика языка".

Михаил Алексеевич Шелякин

Культурология / Учебники и пособия / Языкознание / Образование и наука
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции
История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Во второй половине ХХ века русская литература шла своим драматическим путём, преодолевая жесткий идеологический контроль цензуры и партийных структур. В 1953 году писательские организации начали подготовку ко II съезду Союза писателей СССР, в газетах и журналах публиковались установочные статьи о социалистическом реализме, о положительном герое, о роли писателей в строительстве нового процветающего общества. Накануне съезда М. Шолохов представил 126 страниц романа «Поднятая целина» Д. Шепилову, который счёл, что «главы густо насыщены натуралистическими сценами и даже явно эротическими моментами», и сообщил об этом Хрущёву. Отправив главы на доработку, два партийных чиновника по-своему решили творческий вопрос. II съезд советских писателей (1954) проходил под строгим контролем сотрудников ЦК КПСС, лишь однажды прозвучала яркая речь М.А. Шолохова. По указанию высших ревнителей чистоты идеологии с критикой М. Шолохова выступил Ф. Гладков, вслед за ним – прозападные либералы. В тот период бушевала полемика вокруг романов В. Гроссмана «Жизнь и судьба», Б. Пастернака «Доктор Живаго», В. Дудинцева «Не хлебом единым», произведений А. Солженицына, развернулись дискуссии между журналами «Новый мир» и «Октябрь», а затем между журналами «Молодая гвардия» и «Новый мир». Итогом стала добровольная отставка Л. Соболева, председателя Союза писателей России, написавшего в президиум ЦК КПСС о том, что он не в силах победить антирусскую группу писателей: «Эта возня живо напоминает давние рапповские времена, когда искусство «организовать собрание», «подготовить выборы», «провести резолюцию» было доведено до совершенства, включительно до тщательного распределения ролей: кому, когда, где и о чём именно говорить. Противопоставить современным мастерам закулисной борьбы мы ничего не можем. У нас нет ни опыта, ни испытанных ораторов, и войско наше рассеяно по всему простору России, его не соберешь ни в Переделкине, ни в Малеевке для разработки «сценария» съезда, плановой таблицы и раздачи заданий» (Источник. 1998. № 3. С. 104). А со страниц журналов и книг к читателям приходили прекрасные произведения русских писателей, таких как Михаил Шолохов, Анна Ахматова, Борис Пастернак (сборники стихов), Александр Твардовский, Евгений Носов, Константин Воробьёв, Василий Белов, Виктор Астафьев, Аркадий Савеличев, Владимир Личутин, Николай Рубцов, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, Юрий Кузнецов…Издание включает обзоры литературы нескольких десятилетий, литературные портреты.

Виктор Васильевич Петелин

Культурология / История / Языкознание, иностранные языки / Языкознание / Образование и наука