Итальянский секретарь

Но у Марии была душа, как сейчас сказали бы, авантюристки – в наше время такие женщины встречаются все чаще. Проходили месяцы. Мария привечала то одного, то другого царственного претендента на ее руку. В это же время началось ее соперничество не на жизнь, а на смерть с «английской кузиной» – и политическое, и личное, причем, по словам многих очевидцев, более личное, нежели политическое. Мария решила рискнуть всем – вернуться на родину в одиночку и в одиночку же потребовать, чтобы ей вернули шотландский престол.

Многим шотландцам пришелся по сердцу смелый поступок королевы: своим возвращением она показала, что уважает чаяния своих подданных. Особенно тепло королеву приветствовали в столице, и даже не особенно возмущались, когда Мария, привычная к европейским порядкам, перенесла королевскую резиденцию из основательного, но мрачного эдинбургского замка в изящный дворец Холируд на западной окраине города. Мария окружила себя шотландскими фрейлинами вдобавок к тем, что прибыли с ней из Европы, и немедленно взялась учиться шотландскому диалекту (чтобы говорить со своими дворянами на приемах), а также любимым шотландцами развлечениям – охоте, стрельбе из лука, музыке, гольфу и танцам. Она была способной ученицей, но довершило ее успех то, что она не пыталась восстановить в Шотландии католическую веру.

– И все же, подумайте, Ватсон, каким потрясением это было для столь молодой еще королевы! – заметил Холмс. – Почти всю жизнь прожить в утонченной Европе – и вернуться в страну, которую все ее французские друзья и родственники считают варварской; настолько варварской, что существует особое выражение, означающее, что человека многократно пронзили насквозь, poignarder a l'eccosais – жуткое предвестие преступления, свершившегося на глазах у самой Марии… – Холмс поплотнее закутался в плащ – в купе с открытым окном становилось все холоднее. -…а также – связующая нить между давнишним преступлением и теми, что мы собираемся расследовать.

Тут я припомнил, как встретили свою смерть Синклер и Маккей, покойные несчастливцы, про которых я почти забыл, пока паровоз, словно машина времени, нес нас с Холмсом через этот бесславный эпизод нашей истории – poignarder a l'eccosais, их закололи по-шотландски. Я подивился про себя: неужели мой друг и вправду полагает, что есть какая-то связь между старинными придворными интригами и нашим сегодняшним делом?